Север, продолжавший развивать свою промышленность, уже определился относительно большой стратегии. Экономические интересы оказались более весомыми, чем региональная идеология, поскольку политическая инициатива перешла от плантаторов к промышленникам и финансистам. Северные производители и банкиры приветствовали как новые заказы, пришедшие с решением строить крупный военный флот, так и новые рынки, появившиеся в результате американской экспансии в Тихом океане и открытия Панамского канала. Кроме того, ведущая партия северян, республиканская, вступила в политический альянс с западными республиканцами. (В девятнадцатом веке федералистская партия северян сначала называлась партией вигов, а затем республиканской партией, а республиканская партия южан переименовалась в демократическую партию.)38 Несмотря на в основном аграрный уклад Запада, там приветствовали экспансионистскую внешнюю политику, открывавшую новые рынки в Латинской Америке и в бассейне Тихого океана. Кроме того, западные фермеры поддерживали предлагаемые Севером протекционистские тарифы, видя в них инструмент для скорейшего проникновения за рубеж.
Между тем южные демократы опасались, что империалистическая экспансия и соответствующие тарифы повлекут за собой ответные меры со стороны Европы, основного потребителя американского хлопка и другой продукции. Страх перед тем, что милитаристская политика усилит центр в ущерб правам штатов и их граждан, также не способствовал принятию Югом растущих амбиций страны. Однако коалиция северных и западных республиканцев доминировала над оставшимися в меньшинстве южными демократами, что обеспечило принятие в Конгрессе новой концепции глобальной роли Соединенных Штатов.
Подковерная борьба повлияла как на расстановку сил в Конгрессе, так и на внешнюю политику. В результате экономического кризиса в начале девяностых годов популярность демократов резко снизилась. Когда после выборов 1896 года республиканцы получили большинство как в законодательной, так и в исполнительной ветвях власти, президент Уильям Маккинли воспользовался слабостью своих оппонентов, чтобы усилить собственные позиции во внешней политике, а также обеспечить преимущество исполнительной ветви власти в непрекращающейся игре «сдержек и противовесов» с Конгрессом. За счет отдельных штатов, что отвечало установившейся со времен Гражданской войны практике, укрепились позиции федерального правительства. Оба этих шага облегчили руководителям государства реализацию более жесткой внешней политики, что требовало большей централизации и мобилизации средств. Таким образом, возникновение имперских амбиций одновременно с появлением имперского президентства не было случайным.
Решение Маккинли развязать войну с Испанией также обусловливалось партийной политикой. Кроме того, президент искал, чем ответить на обвинение демократов в отсутствии смелости повести за собой страну на поле брани. Нагнетаемая истерия в Конгрессе и шовинистская пресса подливали масла в огонь. Маккинли уже убеждали не только выгнать испанцев с Кубы, но и занять стратегические позиции в Тихом океане(39).
Риторика вкупе с действиями, нацеленными на то, чтобы привить американцам новую форму национализма, убеждали народ: стране пора входить в высшее общество. Соединенные Штаты создали мощную экономику и должны обладать соответствующим голосом. Известный сенатор от штата Массачусетс Генри Лодж заявил, что Америка должна занять место, «присущее великой мировой державе»(40). Согласно Джорджу Кеннану, американскому дипломату, ставшему историком, многим влиятельным американцам понравился «запах империи, они ощутили желание встать в один ряд с современными колониальными державами, увидеть наш флаг, развевающийся над отдаленными тропическими островами, насладиться приключениями и влиянием за рубежом, погреться в лучах славы от факта признания нас великой мировой империей»(41).
Таким образом, США встретили двадцатый век в новой глобальной роли, разработав новую большую стратегию. Однако оставалось, что называется, подать рукой до кануна Первой мировой войны, которая подвергла испытаниям амбициозные замыслы американских политиков и определила ответственность, ступающую вслед их широким возможностям.

ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА И ПОРАЖЕНИЕ ЛИГИ НАШИ

С началом Первой мировой войны Америка вернулась к доктрине, существовавшей еще в годы становления государства. США объявили о строгом нейтралитете и намерении продолжать торговые отношения с воюющими странами. Американская общественность была настроена резко против вступления в войну. Президент Вудро Вильсон и его советники также стремились воздержаться от участия в военных действиях. Однако в 1917 году, когда немецкие подводные лодки начали нападать на американские торговые суда, курсировавшие через Атлантику, эти] настроения изменились. 6 апреля по указанию Вильсона Конгресс объявил войну Германии, и Соединенные Штаты оказались втянутыми в конфликт того рода, против которого отцы-основатели с такой убежденностью и единодушием предостерегали.
Однако едва ли стоит удивляться тому, сколь легко США преодолели свою неприязнь к делам Старого Света. Поскольку немцы стали топить американские корабли, у Вильсона почти не оставалось выбора. Политическая необходимость заставила выйти из нейтралитета и вступить в Первую мировую войну. Кроме того, война угрожала нанести серьезный урон американской экономике, закрыв доступ на заокеанские рынки.
Наиболее интересным и наиболее явным эпизодом американского участия в Первой мировой войне было не начало, а финал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176