Напротив, международная система трудноуправляема и неравноправна, подобно внутренней обстановке национальных государств до воздействия на человечество «миротворческих» принципов демократии.
Как в феодальном государстве, порядок в международной системе основывается на силе, а не на праве. Жизнь опасна, в ней преобладают конкуренция и неравноправие. Даже ООН, институт, наиболее близкий к представлению о надгосударственном интернациональном форуме, есть что угодно, но только не равноправная организация. Совет Безопасности ООН в значительной степени является «клубом сильных мира сего», поскольку его постоянные члены обладают куда большими полномочиями, чем все другие страны. «Архитекторы» ООН изначально сознавали, что могущественные нации должны получить те прерогативы, на которые они и рассчитывали. Поступить иначе означало бы низвести ООН до статуса «организации на бумаге». При этом США, несмотря на признанную легитимность ООН, редко решают важные вопросы через эту организацию, поскольку не хотят стеснять себя бюрократическими проверками права Америки на свободу действий.
Должно быть, либеральные демократии и вправду в полной мере могут удовлетворить стремление человека к признанию и обретению статуса, но вот международная система – именно потому, что она не играет по правилам либеральной демократии, – не в состоянии удовлетворить аналогичные стремления государств к взаимоуважению и равноправию. Государства во многом демонстрируют те же устремления, что и люди, их населяющие. Им требуется нечто большее, чем материальный комфорт. Они нуждаются в психологическом комфорте. И «психологический стимул» проявляется в усилении национализма. В отсутствии демократической международной системы, которая предоставляет всем нациям равные права и равный статус, национализм подталкивает государства к продолжению борьбы за признание, тем самым выступая в качестве эндемического источника соперничества.
Фукуяма, кажется, признает, что национализм в известной степени опровергает его концепцию. Однако он ловко обходит эту проблему, постулируя, что национализм в современном мире будет постепенно терять свою значимость и политическую ценность. Фукуяма допускает, что «постисторический мир по-прежнему окажется разделенным на национальные государства», но утверждает, что мировой «национализм заключит перемирие с либерализмом»(48). Здесь Фукуяма слепо следует Гегелю, пренебрегая другими немецкими философами того времени. Прислушайся он к Иоганну Готфриду фон Гердеру, Иоганну Готлибу Фихте и некоторым другим отцам-основателям современного национализма, он, возможно, осознал бы тесную связь между торжеством либеральной демократии и подъемом национализма(49). Те же политические силы, которые, как утверждает Фукуяма, приведут к концу истории, – силы либеральной демократии – разжигают националистические страсти, отрицая, таким образом, либеральную демократию и ее миротворческое воздействие.
Возникновение идеи национального государства обусловлено логикой совместной политики по одной простой причине. Если народ принимает активное участие в политической жизни страны, ему необходима некая эмоциональная связь со страной. Идентичности, сфокусированные на семьях-«ячейках» феодальных сеньоров, должны существенно расшириться – до национальных государств, олицетворяющих собой коллективную волю людей. Национализм возник как инструмент этой трансформации, создавая воображаемое политическое сообщество, основанное на родственных узах этнической принадлежности, культуры, языка и истории. Укоренившись в массовом сознании, национальная идея породила чувство общности, общей судьбы, необходимое для сплочения либерального демократического государства. Она также способствовала возникновению чувства сопричастности и национальной идентичности – важное тем более, что национальное государство, как правило, вскоре после своего образования посылало граждан умирать во имя его сохранения. Всеобщая воинская обязанность стала возможной только потому, что массы начали осознавать себя как нацию. Это осознание помогло консолидировать политическое сообщество на национальном уровне, увлекло граждан общей целью, которая требовала страсти и самопожертвования.
Получив дополнительный стимул благодаря Французской революции и образованию Соединенных Штатов как федеральной республики, национализм стал стремительно распространяться, словно догоняя демократию; эти два тренда проявляли себя на равных в XIX столетии. С тех пор национализм сделался неотъемлемым элементом современной демократии, он обеспечивает социальную сплоченность и общность целей, без которой невозможна согласованная совместная политика. Национальный идеал укоренился и в развивающемся мире, куда он принес веру в возможность самоопределения, которая ускорила крах колониальных империй.
Однако национализм обладает и менее полезными свойствами. Государства, чья государственная идеология основана на приоритете нации, имеют склонность к соперничеству с другими государствами, пропагандирующими собственную национальную идентичность. Нация в конце концов есть «содержательное» политическое сообщество лишь потому, что она отличается от других наций. Поэтому национализм не только определяет, к какому сообществу принадлежит конкретный человек, но и к какому сообществу он не принадлежит. Поэтому он проводит границы и порождает различные самодостаточные национальные группировки и вынуждает последние к соперничеству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176