С противоположной стороны находятся консерваторы-традиционалисты наподобие Кондолизы Райе и Колина Пауэлла. Они более сдержанны в оценке могущества Соединенных Штатов и полагают, что Америка должна избегать участия в локальных конфликтах на периферии, беречь ресурсы и уделять внимание исключительно основным игрокам – ЕС, России и Китаю.
Президент Буш склонялся к традиционалистскому лагерю. На протяжении всей своей политической карьеры он пропагандировал невмешательство в дела иных стран. В предвыборной гонке Буш упирал на то, что станет более разборчивым президентом, не жели его предшественник: «Я предпочитаю взвешенный подход». В ходе теледебатов в Бостоне он заявил: «Не думаю, что мне удастся угодить всем на свете. Мне кажется, нам следует быть осмотрительнее в использовании нашей армии»(47). Но по причине фактического отсутствия международного опыта и неопределенности собственных взглядов Буш метался из лагеря в лагерь, не зная, кому отдать предпочтение. Он не сумел воспроизвести талант Франклина Рузвельта, искусно лавировавшего между противоположными точками зрения с тем, чтобы выбрать золотую середину.
Проблема не только в том, что Буш оказался заложником раздвоения в Республиканской партии. Ему, как и всем американским президентам, предстоит улаживать конфликт между реалистами и идеалистами. Клинтону этого сделать не удалось. После фальстарта он придерживался традиционной политики безопасности, направляя американских солдат то на Балканы, то в Персидский залив. Клинтон вернул в арсенал США доктрину «ограниченной войны» и постепенно привык к ограниченному использованию военной силы в соответствии с конкретными ставками в той или иной игре. Посредством подобной тактики он преодолел извечный пентагоновский принцип «все или ничего», заодно назначив Колина Пауэлла председателем Объединенного комитета начальников штабов.
В то же время Клинтон проводил политику явного идеалистического «оттенка» – руководил глобализацией, защищал окружающую среду, боролся с кризисом здравоохранения в развивающемся мире, повышал значимость международных институтов. Он понимал, что возвышение других центров силы окажется на пользу Америке – при том, что у него возникали сложности во взаимоотношениях с Европой. Самюэль Бергер так охарактеризовал взгляды Клинтона: «Он сознавал, что древняя парадигма „победил-проиграл“, господствовавшая во времена „холодной войны“, уже не работает. Если Европа становится сильнее, нам же лучше, а никак не хуже. Если Латинская Америка интегрируется, нам опять же лучше, а не хуже»(48). Самого Бергера описывали как олицетворение равновесия между реализмом и идеализмом: «Он становился то идеалистом а-ля Вильсон, то реалистом в духе Генри Киссинджера. Он отказывался выбирать между консервативным изоляционизмом и либеральным интернационализмом»(49).
Несмотря на то что члены команды Клинтона эффективно комбинировали реализм с идеализмом на практике, они не делали этого сознательно – то есть никогда не декларировали принципов, которые служили концептуальным основанием их деятельности. Поэтому внешняя политика администрации Клинтона была непоследовательной и не производила впечатления цельной. Да, администрации нередко случалось принимать верные внешнеполитические решения, однако они не выстраивались в большую стратегию. Вдобавок именно потому, что Клинтон не сумел сформулировать стратегические принципы, с которыми можно было бы выйти к избирателям, он так и не приступил к формированию нового американского интернационализма.
Проблемы Буша заключались в другом. Он придерживался реализма, не отвлекался на «идеалистические иллюзии», а потому проводил монолитную внешнюю политику, плохо гармонирующую с сегодняшним днем. Администрация Буша первоначально сосредоточилась на традиционалистской концепции: восстановление американской военной мощи, ограничение распространения ядерного оружия, укрепление давних союзов с Европой, Японией, Тайванем, подготовка к соперничеству с Китаем. Однако ход событий вынудил Буша изменить политику и сделать приоритетом борьбу с мировым терроризмом. Реализм торжествовал. Волфовиц пообещал «покончить» со странами, поддерживающими терроризм. Администрация предупредила всех, кто захотел услышать, что им предстоит определиться – с Америкой они или против нее. В разгар поисков внешнего врага сатирическая газета «Онион» съязвила: «Президент Буш обратился к Усаме Бен Ладену с просьбой создать государство, на которое США могли бы напасть»(50).
Буш не спешил одергивать воинственных советников, терпеливо выжидая удобного момента для начала военной акции. Однако его «твердокаменный» реализм принадлежит прошлому. Эта политика действенна в тех регионах, где по-прежнему принята традиционная доктрина безопасности, например в Северо-Восточной Азии; однако она мало что может предложить остальному миру. В Европе геополитические разграничительные линии исчезли навсегда. Латинская Америка и Юго-Восточная Азия стремятся к региональной интеграции, а не к балансу сил. Во всех этих регионах правит многосторонность, потому-то к Америке с ее манерой к месту и не к месту демонстрировать самостоятельность отношение настороженное.
Реализм Буша неприменим и для урегулирования кризиса на Ближнем Востоке, в том самом регионе, из которого ныне исходит основная угроза безопасности Соединенных Штатов. Терроризм коренится не в геополитических противоречиях, а в социальных и религиозных разногласиях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176