Она не смела думать в этом смысле насчет папы с мамой, вполне приноровившихся к условиям места, где они могли получить хоть какую-то оплачиваемую работу, чтобы суметь выехать из трущоб или, возможно, даже эмигрировать в более богатый и крупный хаб. Бессмысленно обращаться с ней как с ребенком, пока ей не стукнет тридцать – возраст совершеннолетия на Септагоне. Или…
«Оп-па, – подумала она осматриваясь. – Не очень-то умно, не так ли?» Самоанализ расстроил Среду, что отчасти неплохо.
Малопосещаемый коридор жилой зоны имел наблюдательную систему и экзогенную поддержку. Девушка обогнула два угла, выбрав кратчайший путь Через заброшенный корпоративный «муравейник» к отдаленному полюсу, где намечалась вечеринка. Сэмми и ее банда (отнюдь не школьное хулиганье, но арбитры модности и клевости, которые никогда бы не позволили Среде забыть, как осчастливили ее своим приглашением) устраивали такое и раньше: занимали брошенную квартиру, или офисную зону, или даже производственный блок, вычищали их, после чего приносили туда левую выпивку, наркоту и музыку. Съезжающих в периферийные зоны предупреждали: подвальный уровень – одна из старейших застроек в колонии, давно заброшенная и поставленная в очередь на реструктуризацию через несколько лет.
Среда шла не глядя по сторонам, придерживаясь схемы маршрута, нервически переправленной ей Джонни де Виттом днем раньше и хранящейся в кэш-памяти: мигающее кольцо на указательном пальце определяло путь. В тумане самопоглощения она не заметила ни сгустившегося сумрака, ни почти полного отсутствия пешеходных дорожек, ни в большинстве своем разбитых коридорных осветительных полос. Она была одна, и никого больше в поле зрения. Под ногами какие-то обломки, осколки панелей, груды запыленного эксплуатационного оборудования. Отсутствующие двери в стене ощерились сгнившими зубами – весь сектор выглядел небезопасным, протекающим. Теперь это заставило ее задуматься. «Эй, Джонни! – тихо позвала она. – Джонни!» Аляповатый коротышка, начисто лишенный вкуса к одежде, он мог бы стать классическим шутом, если бы был поумнее: обычно он оказывался жертвой. Он присылал ей приглашение не с неким скрытым намеком, никакого заикающегося приглашения укрыться в тихом местечке на часок – просто обычная нервозность, все время выглядывающая из-за его плеч. Я могу позвонить ему и спросить, но тогда буду выглядеть дурой. Слабо. Но… если не позвоню, точно буду дурой.
«Соединение с Джонни «Конфеткой», – мысленно передала она. Соединение… нет сигнала. Она, не веря, заморгала. Конечно, сюда должны проходить частоты. Это даже более фундаментально, чем кислород. По радиочастоте можно связаться со службами спасения, или выйти в эфир, или выпутаться из неприятности. Без этого могло случиться все что угодно.
Ходили разные слухи насчет заброшенных секторов. Расчлененные тела в кабельных каналах; отворачивающиеся камеры наблюдения, если знать тайный жест, обходящий их программы; приглашающий зов заброшенных домов, где одна из комнат имеет прямой выход в абсолютный вакуум. Но Среда слыхом не слыхивала о целых закрытых сегментах, где ни с кем нельзя ни связаться, ни обратиться к агенту или планшету, куда опасаются пробираться даже роботы обслуживания. Такое выходило за пределы небрежности: это становилось активно опасным.
Она прошла через широкий низкосводчатый зал; с рельсами по одну сторону и без особой отделки он походил на эксплуатационный тоннель того времени, когда здесь жили и работали люди. Зияли пустотами дверные проемы, некоторые с бутовой кладкой фасада – разбитые, потерявшие форму, аэрогелевые и реголитовые кирпичи, вывернутые оконные рамы. Освещение практически не действовало, за исключением прерывисто мигающей светополосы на потолке. Спертый стоячий воздух, запах плесени. Впервые Среда порадовалась своему сенсору выживания, который завизжит, если она окажется у бескислородного канала.
«Такого просто не может быть», – пробормотала она. Поворотами колец она вызвала полную схему маршрута, масштабируя шкалу для выделения на дисплее данного уголка общественных зон колонии. (Кольца стали здесь еще одним раздражителем: в московской системе они – объемистые и коробкообразные – просто персональное цифровое вспомогательное средство, а не связка бриллиантов, взаимодействующих с нервной системой тонких имплантатов). Весь сегмент – ни на что не годный сумрак, запретный для входа. Где-то по пути ей попался ведущий вниз дверной проход, на карте обозначенный сплошной стеной. «Зараза». Вечеринка – Среда наложила поисковик на схему – проходила примерно в сотне метрах от наружного слоя защитной стенки герметического цилиндра. «Вот черт», – добавила она, на сей раз с чувством. Кто-то надул Джонни и подпихнул ей фальшивку или поступил более коварно, вложил посреднический розыгрыш в одолженное ему кольцо. Среда уже представляла это мысленным взором: группа юнцов издевательски веселится, как они отправили пришлую сучку в грязное подбрюшье мира. Какой-то шорох в мусоре у стены, крыса или…
Девушка быстро оглянулась. Похоже, камер здесь нет, только пустые гнезда зияли на потолке. Мертвая зона впереди поглощала свет: огромный зал с теряющимися в высоте перекрытиями, будто огромная пещера в конце эксплуатационного тоннеля. Она снова услышала шорох, безошибочно узнаваемое шарканье ботинок по бетону.
«Что мне…» Старые рефлексы не отмирают: Среде хватило секунды понять, обращаться к Герману за советом без толку. Она оглядывалась в поисках укромного местечка Если кто-то крался за ней, какой-то псих или, более вероятно, парочка сестричек Боне, заманивших ее для избиения, следовало спрятаться, пока не попалась им на глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144