Без активатора он быстро умрет, а не просто обездвижится. Хотя он и так умрет, когда Селекционер заберет его мозг. – Ты разве не знаешь, Поршия? Я думал, ты… ты…
– Усилитель. – Она сжала пальцы, закипая от злости. Его плечо казалось куском сырого мяса, твердого и коченеющего. Воздух наполнился едким зловонием – если он уже потерял контроль над кишечником, то состояние куда хуже, чем она ожидала. – Свидетель от Селекционеров, требую допуск к его происхождению. Пока не доказана недостоверность инстанционного вектора, считаю, согласно принятому руководству, что фенотип может гарантировать устойчивость и эффективность.
Байрут удивленно заморгал. Селекционер кивнула.
– Ваше требование принято, – отстраненно произнесла она. – Репродуктивная лицензия на рассмотрении. Или вы имели в виду клон?
– Нет, только генную рекомбинацию. – Хойст склонилась еще ниже и посмотрела в глаза U.Ванневара Скотта, вспоминая былые дни, куда более невинные, – оба интерны в штате ubermensch, бессонные ночи, преступно-вольные удовольствия, прежде чем ответственность станет проклятием. Политика. Что, тридцать лет? Тридцать семь? Она едва помнила его тело: любовники так похожи. Ну разве всех упомнишь за жизнь. Скотт… Скотт был историей, много более значимой, чем свидание на одну ночь. – Останется хоть что-то, вспомнить его.
– Ваш запрос рассмотрит Комитет улучшения генома расы, – ответила Селекционер, спокойно поправляя накидку. – Что-нибудь еще?
– Завершение свидетельства. – Хойст не снимала руку с плеча, пока гвардеец завершал государственный переворот, переходя от личностного дерева к бесконтрольной полной дендрической топосъемке. Незрячие глаза закрылись, и почти сразу же из затылка потекла бледная жидкость. Прикосновение мертвой плоти; когда-то она испытывала ненависть… теперь осталось только чувство: пока еще это не ее черед. Она пригладила ему волосы, выпрямилась и перехватила взгляд Георга Байрута. – Забирайте на утилизацию.
Селекционер уже запрашивала просьбу о загрузке в память, отправляя его статус-вектор на глубокое хранение до появления будущего бога
– Что касается остальных, может, также загрузить их всех – будущий бог узнает себя сам. – Она вздохнула – Итак, мы выяснили, где он хранил список своих марионеток?
– Хорошо, Поршия. Это приводит меня к следующему вопросу: как продвигается твой следующий проект?
Хойст откинулась в мягком плюшевом кресле и посмотрела на золотой листок инталии на потолке. Она взяла время на размышление: как-то это все немного напрягало. По правде говоря, она не пользовалась доверием обердепартаментсекретариата, и покровительственный тон U.Блюмляйна вынудил ее занять позицию защиты. Он напоминал ей одного наставника из смутных времен воспитательного дома. Молодого человека, чей темперамент разрывался между откровенной теплотой и вызывающей раздражительностью – напускной, как она выяснила впоследствии, ознакомившись с распоряжениями полиции дома воспитуемых, – чтобы привить младшим навыки преимуществ сдержанной осторожности. Она оказалась хорошей ученицей, возможно даже слишком. Было приятно обнаружить, что дружелюбное общение на уроках имело непосредственное отношение к высшим достижениям клада. Это просто привело к пониманию, что тот, кто нас не убивает, делает нас сильнее, – больше, чем простая банальность.
– Я задал вопрос, – напомнил ей старший.
– Полагаю, основные проблемы под контролем, – уверенно ответила она, поднимая стакан и осторожно пробуя миндальный ликер, стараясь скрыть свои сомнения.
– Основные проблемы, – улыбнулся Блюмляйн. Он протянул стакан, и марионетка поспешила наполнить его. Хойст слегка поерзала в кресле и запустила палец под рукав платья. Ответная улыбка, но никаких чувств, кроме расслабленности.
Приглашение в личный кабинет руководителя на вечернее развлечение считалось публичным признанием, признаком расположения к кладу. Но приглашение в частном порядке на обед вдвоем означало нечто большее. Единственными, кто их здесь видел, были охранники, личные секретари и обслуживающие марионетки; все, за исключением секретарей, считались ничем в обширной социальной сети РеМастированных. Что он имел в виду? Особые распоряжения? Определенно не попытка обольщения – вкусы обердепартаментсекретаря лежали в абсолютно другой плоскости, – однако она не считала себя достаточно значимой для встречи по причинам иного свойства. Единственной вещью, которую каждый РеМастированный приобретал прежде всего, был чувствительный нос для определения своего сравнительного статуса, и такое осторожное тайное свидание просто не имело никакого смысла, под каким углом ни смотри. Разве только Блюмляйн по какой-то необъяснимой причине решил произвести ей оценку для роли своего социального партнера. Замечательно, если это остро отточенный почет.
– Мне бы хотелось услышать краткое перечисление основных проблем, Поршия. Своими словами и не в служебное время, если позволите:
– О да. – Поршия встряхнулась. «Идиотка! – выругалась про себя она. – Что еще могло быть». – Скотт допустил на Москве промашку. Или скорее умудрился произвести нечто нецелесообразное. Результат оказался, скажем, не таким, какого мы ожидали. Погибли шестнадцать ubermenschen, не говоря уж о потере целого клиентского мира, находившегося менее чем в восемнадцати месяцах от открытой фазы-два рестабилизации, что стало главным его промахом. Кроме того, испытание оружия – нарушающие причинно-следственную связь устройства его марионеток были протестированы, – вероятно, привлекло внимание Врага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144