До тех пор, пока инвиди не разрешат нам пользоваться своими технологическими открытиями, а кчеры не поделятся богатством, моя станция обречена на жалкое существование.Прислонившись к стеклянной стене, я смотрела на «гроб». А Элеонор, которая заметила, что я вошла в клинику, заканчивала в это время подготовку к операции взятия проб на анализ, стоя у монитора.Мы ни разу не говорили с Элеонор по душам с тех пор, как погиб ее близкий друг Лео. Он входил в команду ремонтников, состоявшую из пятнадцати человек, которая два месяца назад застряла на неисправной платформе. Произошедший взрыв вынудил ремонтников укрыться во внутренней части платформы, где у них не оказалось доступа к аварийным средствам управления, и они, дрейфуя, вышли из зоны безопасности и приблизились к одному из серых кораблей сэрасов. У нас на станции имелась система дистанционного управления. Кроме того, мы готовились послать за нашими ремонтниками шаттл. Некоторое время у меня действительно имелся доступ к управлению двигателями платформы, но это длилось очень недолго. События развивались слишком быстро. Оружие сэрасов коснулось своими зелеными лучами нашей платформы и моментально уничтожило ее. Я не верила собственным глазам. Мне казалось, что этого просто не может быть. Черт возьми, мы же собирались выручить нашу команду из беды! Как я хотела вернуться хотя бы на полчаса назад, чтобы попытаться действовать быстрее и эффективнее. Чтобы сделать хоть что-то для наших ребят.После гибели Лео Элеонор замкнулась и не желала, как прежде, поддерживать со мной дружеские отношения. Она вежливо приняла от меня соболезнования, стойко держалась на торжественной церемонии, посвященной памяти погибших, а затем с головой ушла в работу. Что, честно говоря, было очень хорошо, так как у нас не хватало медиков и мы не могли позволить им отлучиться из клиники даже на несколько дней. Но когда Элеонор наконец нашла в себе силы посмотреть мне прямо в глаза, я увидела в ее взгляде отчужденность, и это помешало мне избавиться от чувства вины.Нам следовало откровенно поговорить друг с другом, но я боялась услышать то, что она могла мне сказать, и мне постоянно казалось, что Элеонор за что-то сердится или обижается на меня. Она прекрасно выглядела, но даже в лучшие времена было трудно определить, что творится в ее душе. А сейчас они были далеко не лучшими.– Что с выжившими? – спросила я, кивнув в сторону камеры, в которой находились пустые капсулы.– Мне удалось перевести их под контроль нашей системы жизнеобеспечения, – ответила Элеонор.Доктор Джаго – высокая крупная женщина, у нее размеренные, но не замедленные движения, и она никогда не повышает голос. Земной акцент смягчает впечатление холодности, которое производит ее манера общения.– Криогенная среда защитила людей от самого губительного излучения. Это очень интересное вещество. Сейчас мы произведем его анализ. Системы поддержания жизненных функций внутри капсул прекрасно функционировали и пробудили членов экипажа без серьезных травматических последствий.– Почему же остальные десять не сработали столь же безупречно?Я заглянула в один из «гробов». Под липким слоем криогенной жидкости имелась мягкая обивка.– Главным образом из-за воздействия внешнего фактора – повреждения капсул при взрыве, – ответила Элеонор и кивнула в сторону коридора. – Пойдемте. Я сообщила трём оставшимся в живых членам экипажа, какой сейчас год и что они находятся среди друзей.– Они в состоянии говорить?– Я предпочла бы, чтобы это было не так. – Направляясь вместе со мной к выходу из лаборатории, доктор Джаго кивнула на ходу одному из медтехников, давая понять, что она уходит. – Один из них, похоже, несколько расстроен. Учитывая сложившиеся обстоятельства, я подумала, что было бы лучше ответить на его вопросы, прежде чем он расстроит двух других своих товарищей.Она провела меня в широкий, залитый ярким светом холл. После нападения сэрасов мы в первую очередь отремонтировали отражатель, относившийся к клинике, и, несмотря на то что она находилась в среднем кольце, это была одна из самых хорошо освещенных зон станции. Каждый раз, когда я прихожу сюда, чтобы увидеться с доктором Джаго, то кожей ощущаю тепло безопасного излучения.Она положила ладонь на панель системы охраны, расположенную рядом со следующей дверью, и та открылась, позволив нам войти.– Когда они смогут покинуть клинику? – спросила я.Мы шли мимо множества дверей, некоторые из них были открыты, другие – закрыты. Несколько пациентов с любопытством посмотрели на нас, один из них взмахом руки поприветствовал Элеонор.Доктор Джаго кивнула охраннику, вытянувшемуся при ее приближении по стойке «смирно». Он дежурил у дверей, за которыми находились оставшиеся в живых члены экипажа подорвавшегося корабля. Элеонор вновь приложила ладонь к панели. Ее широкая спина загораживала мне проход.– Вероятно, через пару дней, – ответила она. – Но я считаю, что их нужно поселить здесь же, при клинике. Может быть, в реабилитационном отделении. Мы постараемся, насколько это возможно, сохранить привычную для них среду обитания, а с остальными трудностями они должны будут справляться сами.Выжившие при взрыве – «находящиеся в спячке», как назвал их Флорида, – лежали все в одном помещении. Их кровати стояли в ряд вдоль стены, которая представляла собой, по существу, непрозрачную световую завесу, скрывающую медицинское оборудование. Комнату с высоким потолком заливали потоки света, пропущенные через фильтры, которые делали его рассеянным и придавали золотистый оттенок. Если бы мы могли устроить такое освещение и в других блоках станции!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140