Потом — выдернуть «стрелу», пронзившую ее сердце.
— Что ты наделал? О Господи, что ты сделал со мной?
— Я хотел взять твое сердце, — шепотом ответил он. — Так ведь?
Ее имя снова и снова вылетало из головы. Кто, черт возьми, она такая? Ах да, Ангелита.
Сейчас Ангелита лежала в ванне. Он посмотрел на нее и понял, что на этот раз зашел слишком далеко.
Так далеко, что переступил через край.
Видели бы его фанаты. Вот он, настоящий Уилл Шеппард. Жалкий подонок. За красивой оболочкой бьется сердце тьмы. Конрад, верно? Эту книгу Уилл прочитал еще в школе и прекрасно ее понял, от начала до конца.
Никто так и не узнал его тайну, за исключением, может быть, Ангелиты. Вот она теперь знает, правда?
Ее карие, неподвижные и уже остекленевшие глаза смотрели на него как будто косо. Он ведь был ее богом, так? Ее спасителем. Он подобрал ее на грязных улицах Рио. Ей так хотелось потрахаться со звездой. Что ж, вот он ее и трахнул.
В руке Уилл держал стакан с какой-то красной жидкостью. Он пил за нее. Пил ее кровь.
— Мне очень жаль, — прошептал Уилл. — Впрочем, какого черта, ни хрена мне не жаль.
Поднося стакан к губам, он понимал, что это конец. Он совершил убийство. Теперь его ждет суд. Приговор.
Капельки пота выступили у него на лбу.
Белокурая Стрела... серебряный стилет... вампир... какая теперь разница, как его назовут.
Глава 39
Я знала все о том, как «расстаются с надеждами», но, как оказалось, совершенно не представляла, как люди влюбляются. То, что происходило между мной и Патриком, было прекрасно. С каждым днем наши чувства становились все глубже и глубже. Это так отличалось от обычного увлечения, хотя его мы тоже пережили.
Я училась любить, и Патрик помогал мне в этом.
Почти каждый день он говорил мне о том, что я особенная, самая лучшая, бесценная. И впервые в жизни я начала в это верить.
Он старался лучше узнать музыку, которую я писала, и в конце концов стал понимать и ценить ее лучше, чем многие из тех, кто пишет для «Роллинг стоун» и «Спин».
Он сдружился с Дженни, и они могли говорить обо всем на свете.
Он часто удивлял и восхищал меня своими рассказами, своим умом и своей проницательностью.
Вообще в течение того первого полугодия, что мы были вместе, единственной проблемой оставался сын Патрика. Питер оказался настоящей скотиной и полной противоположностью отцу. Он даже попытался завладеть отцовской компанией, однако не достиг цели. Патрик очень переживал свою неудачу с сыном и говорил, что потерял его.
Все было замечательно, пока...
Мы сидели в моей гостиной. Я не знала, как справлюсь с тем, что мне предстояло. Потом вздохнула, собралась с силами и сказала:
— У нас будет ребенок, Патрик.
Я не могла больше скрывать. Мы использовали все меры предосторожности, и все же я умудрилась забеременеть.
Хотя меня и считали певицей и артисткой, хотя и причисляли к миру искусства, в душе я придерживалась традиционных взглядов, и нежданная беременность потрясла меня до глубины души. Я сразу же рассказала обо всем Дженни.
— Ты любишь Патрика, и он любит тебя, — ответила она. — Я люблю вас обоих и рада, что мы забеременели.
Для меня поддержка дочери значила очень многое.
И вот теперь лицо Патрика отобразило целую гамму чувств: изумление, потрясение, ужас, беспокойство, сомнение и радость. Да, радость. Ошибки быть не могло. И он улыбнулся той широкой улыбкой, которую я так любила.
— Когда? О Боже, Мэгги, расскажи мне обо всем подробно.
— Ребенок должен родиться через пять месяцев и двенадцать дней. Час доктор Гамаш не уточнил.
Патрик уже пришел в себя.
— Мальчик или девочка?
Он взял мои руки в свои.
— Судя по всему, мальчик. Алли. Тебе нравится это имя?
— Чудесное имя. — Патрик покачал головой, словно никак не мог поверить своим ушам. — Я очень рад, Мэгги. Я счастлив. Счастливее всех на свете. Я давно говорил, что люблю тебя?
— Недавно, — прошептала я, — но скажи еще. Слышать это мне никогда не надоест.
* * *
В ту же ночь мне приснился тот, кого, казалось, я уже начала забывать. Мне приснился он.
Филипп вернулся, чтобы попытаться все испортить.
Он был пьян, что случалось с ним не так уж редко. Так пьян, что едва стоял на ногах. Он колотил в дверь, выкрикивал мое имя, а я спряталась в кухне и не отвечала, даже когда нас разделяло не более пары футов.
Филипп был совсем другим, когда мы познакомились в Ньюберге. Офицер и джентльмен, к тому же ученый. Ему ничего не стоило произвести впечатление на девятнадцатилетнюю девчонку. Я была так одинока и так отчаянно нуждалась в ком-нибудь. Откуда мне было знать, что роль преподавателя претит ему, что он пошел в армию, чтобы воевать, а не для того, чтобы преподавать. Но ему приказали, а он всегда подчинялся приказам. Да, Филипп подчинялся приказам других и твердо верил, что я должна подчиняться его приказам.
— Когда я зову тебя, ты обязана отвечать: «Да, Филипп», — с ухмылкой превосходства заявил он.
— Только не когда ты в таком состоянии. Нет, Филипп, от меня ты этого не дождешься. Никогда.
Он наотмашь ударил меня по губам.
— Когда бы я ни позвал, ты обязана отвечать: «Да, Филипп».
Я промолчала. Его очки в тонкой металлической оправе сбились и едва держались на носу. Он походил на того самого псевдоинтеллектуала, высокомерного сноба, каким всегда боялся быть.
— Мэгги.
В тихом голосе отчетливо прозвучала угроза.
Я не ответила. Он снова поднял руку. Не будучи одарен физической силой, мой муж все же весил на шестьдесят фунтов больше.
— Да, Филипп, пошел ты...
Я редко ругаюсь, но тогда произнесла самые крепкие слова.
— Что? Что ты сказала, женщина? Что это такое я только услышал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76