Нет, дружище, со мной такие шуточки не пройдут. Со мной в такие игрушки не играют, «коллега»! Никакого форс-мажора я не допущу… и мальчишку в обиду не дам».Домбоно, не отрываясь, глядел на Алексея. Ох, если бы взгляд умел убивать… А потом жрец резко отвернулся и пошел прочь.«Ну, и ладно, – пожал плечами Холодов. – Мин-Ра я и сам разыщу. Посмотрим, как дальше пойдут дела. Надо будет, я этого жреца на глазах у царицы-богини из операционной за шиворот выпровожу! »Алексей вышел из операционной. Он долго плутал по паутине коридоров, пока не вышел к самому дальнему флигелю древней больницы. Здесь Холодова ждали лекарь-жрец и две маленькие очаровательные медсестрички. Они смотрели на него, как на диковинное, неизвестное животное. Батюшки-святы, а он еще и на задних лапах ходить умеет! Ну, надо же…Воздух в этой части здания был горьковато-сладким. Словно кто-то опрыскал воздухоочистителем полы, стены и потолок.– А пахнет куда лучше, чем наши средства по дезинфекции! – обратился Алексей к одному из жрецов. – А где наш друг Мин-Ра?И хотя жрец ни слова не понял, имя сына Солнца в переводе, к счастью, не нуждалось. Он подошел к двери и кивком головы пригласил Холодова войти.Большая палата, ничего не скажешь. Затемненная, в страшной спешке обвешенная золотой пеленой. У стены стояла кровать из слоновой кости. Мальчик лежал на львиной шкуре, вновь укутанный в золотую паутину. Холодов прикрыл дверь и подмигнул сыну Солнца.– Вот ведь дурость! – по-французски сказал он. – Уложили тебя на эту дурацкую шкуру льва, а у самих полным-полно тут белых простыней. Ладно, сейчас мы все исправим, – он подошел к мальчику и присел на краешек кровати. – Ну, как дела, малыш?Принц Мин-Ра стащил пелену с головы. И хотя Холодов прекрасно знал, как выглядит мальчик, его вновь до глубины души ранила, поразила удивительная красота ребенка. Волнистые волосы белокурыми назвать было нельзя, нет, они переливались как золото. Сын Солнца… лучшего, более лучистого имени и не придумаешь. Огромные голубые глазищи с надеждой смотрели на Холодова. «Ему так хочется казаться смелым, – с грустью понял Алексей. – А на самом деле жуть ведь как страшно, как любому ребенку».– Я так рад… – внезапно признался мальчик. И Холодов даже вздрогнул.– Рад? Но чему? Операции?– Да нет. Тому, что я скоро снова смогу бегать.– Вот об этом я как раз и хотел поговорить с тобой, – Холодов поднялся. – Но сначала я все-таки переоденусь. Обожди уж минуточку.Он выскользнул из кожаного одеяния и натянул свою старенькую одежду. Наверное, такое здесь происходило впервые за всю историю Мерое. Впервые чужеземец переодевался на глазах у местного бога. Мин-Ра сдавленно хихикнул.– Знаешь, когда я снова стану здоров и буду бегать, я обязательно переоденусь в твое платье.– Да пожалуйста, жалко, что ли? – Холодов поставил чемоданчик с инструментами на стол. – Вот только с бегом могут возникнуть проблемы, друг мой… Ты не думай, Мин-Ра, что если послезавтра я прооперирую тебя, то на следующий день ты тут зайчиком скакать будешь. Пройдет много-много дней…– Я знаю.– Ого! И откуда?– Мама сказала. А еще она сказала, что ты останешься с нами до тех пор, пока я не сделаюсь лучшим бегуном земли нашей…– Она так сказала? – пораженный Холодов схватился за голову. Ему внезапно сделалось холодно, очень холодно. «Она убьет Нику, – подумал Алексей. – Она рассчитывает на время, на то, что я, мужик, просто не выдержу. Она будет пытаться влюбить меня в себя. А уж о своей красоте царица все знает. Она своим телом, своей тоской по любви как козырями в подкидного дурака швыряться будет… Жуткая, безысходная любовь получается, сама же от нее страдать будет! И как нам все это пережить?»– О чем ты думаешь? – спросил мальчик, осторожно касаясь руки чужеземного врача.– О твоей матери.– Она любит тебя…Алексея обожгло… обожгло словами. «Она любит тебя». И в полнейшем ужасе, смятении, в восторге Алексей понял, что… счастлив.– Фу, глупости какие, малыш! – глухо прошептал он. – И кто только сказал тебе такое?– Мама и сказала, – глаза мальчика светились от восторга. – Она сама так сказала: мой дорогой, я полюбила этого лекаря. Только ты знаешь мою тайну. Может ли он остаться меж нами?– И что же ты ответил? – тихо спросил Холодов. Ему казалось, что от ответа мальчика зависит вся его жизнь.– Я ответил: да! Он должен остаться с нами! Потому что я тоже люблю его…Алексей отвернулся. Золотая сетчатая пелена на стенах мерцала как-то особенно зловеще. Да-да, именно зловеще. «Я попал в сети, – подумал Холодов. – Как муха запутался в паутине. Богиня любит меня!»И вырваться на волю уже не получится. И вырваться на волю уже и не хочется…
… Я был безумно рад, что вскоре вновь увижусь с Санькой. Весь день я метался по Питеру, забежал в ювелирный на Чайковского и купил ей янтарный кулончик в тонюсенькой золотой оправе. А затем меня внезапно потянуло в Эрмитаж. Я сел на обитую бархатом скамеечку смотрительницы в египетском зале и прикрыл глаза. Господи, и почему отношения с женщинами такая непростая штука? А день, когда встретишь ту, Настоящую, невозможно распланировать заранее? Иногда мне кажется, что мужчина и женщина встречают друг друга только потому, что Господь Бог в этот момент отвлекается на что-то другое, более космическое, что ли… У нас говорят, Бог все видит. Я же твердо верю, он видит все, когда этого хочет женщина… Весь вечер я гадал, что скажет мне Санька при встрече. И успею ли я, не забуду ли опять сказать ей, что безумно, безумно люблю ее с нашего самого первого разговора по телефону год назад? Когда на следующий день я входил в онкологическое отделение, мне сразу стало не по себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69