– Может, доберемся с грехом пополам до Атбары, – пробормотал Савельев, с трудом удерживая на коленях карту. – Господи, загнется ведь парень, он уже и так тапки ангелам вовсю нюхает, – Павел наклонился к Филиппсу. Англичанин весь покрылся холодным липким потом, дыхание со страшным хрипом рвалось из широко раскрытого рта. – Я ему дал уже десять таблеток хинина, а толку – ноль на палочке. Жрет лекарства, как конфеты…Неумолимо приближался вечер. Небо посерело, как от неизлечимой болезни, и даже золотые искры из-под копыт великолепной колесницы Ра, убегавшей в ночь, не красили его сейчас: кровь небесная утекала в бесконечность.– Может, этот черт пьяный уснет? – устало-пугливо пробормотал Шелученко. – Негры не очень-то любят кататься по ночам в пустыне…Вероника помогала Павлу в безнадежной возне с Филиппсом. Она смочила водой из фляги полотенце и положила на лоб больному.– Бабушкино лекарство, – улыбнулась она жалобно, словно просила у Савельева за что-то прощения. – Может, ему полегчает?– Боюсь, что при таком приступе малярии ваше бабушкино лекарство поможет не больше, чем дедушкино «Отче наш».Внезапно машину сильно мотнуло, Вероника вскрикнула, больно ударившись головой. Нага Мибубу резко затормозил. Глянул на своих пассажиров с широкой, разудалой улыбкой, а потом выкрикнул по-английски:– Стопа машина! Моя отдыхать! Вечер! Палатка ставить!Потом повесил на шею, словно амулет на шнурке, ключ от зажигания и выполз из машины.Савельев хотел поддержать его, но не успел подхватить, Мибубу рухнул на землю как подкошенный.– Возвращаться! – на таком же, как у негра, ломаном английском выкрикнул Павел. – Домой надо! Мибубу! Мистер Филиппс – плохо, очень плохо! Понимаешь? Плохо!– Вечер! – Мибубу ткнул пальцем в быстро темнеющее небо. – Палатка ставить! Все! – он улегся на спину. – Здесь лагерь! – пьяно прорычал водитель. – Здесь хороший лагерь! Ночью моя не поедет.– Вот видите… – чему-то обрадовался Алик Шелученко. – Я же читал, что ночью негры не катаются по пустыне.Савельев пнул ногой колесо «лэндровера».– И очень хорошо! Мы сами, без него поедем.– Без Мибубу? Ты хочешь оставить его здесь?– А что, по-вашему, Филиппс подыхать должен? И зло глянул на товарищей. На кон был брошен человек против человека, надежда против насилия… Все отводили глаза и ни один из них не решался взять на себя ответственность.– Ну, хорошо! – мотнул головой Павел. – Хорошо! Мы переночуем здесь. Хотя знайте, мистер Филиппс очень плох. У него температура 41,4. Я только что померил. Если что-нибудь случится…– Да заткните вы глотку этому шоколадному зайцу! – взвыл Ларин. Мибубу валялся в песке и пел.– Давайте хоть палатку поставим, – Вероника вскинула голову к небу. – И так уже почти ничего не видно.С палаткой провозились около часа. Потом собрали колючки, разожгли огонь, кое-как согрели воду, растворили в кружках кубики «Кнорр». Шелученко подсел к метавшемуся в машине Филиппсу и тоскливо глянул на Павла, пытавшегося напоить англичанина водой, в которой он растворил несколько таблеток хинина.– Я еще никогда не видел, как умирает человек, – признался заинтересованный научным аспектом чужой агонии Алик. – А он точно может умереть? Честно говоря, я не хотел ехать в эту турпоездку… но Ларин, он… так просил, что я, дурак, согласился поехать в Судан. И вот что из этого вышло! Слушай, а он действительно умирает?– Если он продержится ночь, есть неплохой шанс выжить, – Савельев поправил свернутое под головой Филиппса одеяло. – Все! С завтрашнего дня я здесь командую. Да и Мибубу, хочется верить, протрезвеет хоть немного. Мне даже жаль его, потому что я ему такой геноцид устрою!Он выбрался из машины, подошел к костру, молча взял кружку с бульоном, напряженно вслушиваясь в многоголосое пение ночной пустыни. Где-то неподалеку раздавался вой гиен. Жирные мухи монотонно гудели в палатке.Нага Мибубу привалился к бамперу «лэндровера» и громко храпел. И вот ведь странно, чертовы мухи не кусали его – возможно, от него так разило джином, что мухам негр казался чем-то абсолютно не аппетитным.– Все это напоминает мне карнавал в Венеции, – хмыкнул Ларин. – Меня туда друзья три года назад пригласили, так вот хозяин дома Котька, он из русских, под негра вырядился. «С Новым годом, пошел на фиг» и все такое. А потом напился до чертиков да с лестницы скатился…И Ваня залился визгливым смехом.– Слушай, Ванька, что еще должно произойти, чтобы ты завязал со своими дурацкими шуточками? – сердито спросил Павел. – Кстати, у меня предложение: каждый из нас должен часа по два дежурить около бедняги Филиппса. А если ему станет хуже, будите меня.– Я ему опять холодный компресс сделаю, – вызвалась Розова. – Даже если он и не очень помогает… я хочу, я должна что-то предпринять! Не сидеть же вот так, уставившись в одну точку… Эх, Пашка, и почему у тебя никаких лекарств с собой нет… – от бессильной досады Вероника даже перешла с Савельевым на «ты». И это она, доцент и проректор учебной части в каком-то небольшом институте!– Кто ж знал, Ника… Мы же просто покататься хотели, до нас ребята из лагеря уже раз сто вот так ездили. Завтра я сам дорогу в лагерь искать буду. Находил в России-матушке по снегу, так и здесь найду, по песку, – криво усмехнулся Павел.– Лучше уж по карте дорогу искать! – Вероника, не отрываясь, смотрела в ночь. Эта темнота казалась ей живым существом, и притом крайне опасным.– Если бы карты правду говорили, – вздохнул Павел. – И если бы Филиппс продержался до утра…
…Мерое уже во времена двадцать пятой династии, в эру черных фараонов, была царской резиденцией. Но только после ухода из Египта кушиты вспомнили о своих собственных африканских корнях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69