Я покинул балкон и вернулся в комнату. Первое, что мне бросилось в глаза, это мой чемодан поддельной крокодиловой кожи. Бог мои! Каким жалким казался он здесь, бедняжка, среди всей этой роскоши! Я поспешил поставить его в шкаф, предварительно опустошив. Тогда настало мученье другого порядка. Как заполнить тремя-четырьмя довольно примитивными туалетными принадлежностями это множество столов, этажерок, ящиков, хрустальных бокалов, сверкающих в ванной комнате? На минуту я решил было уложить все снова обратно — но послышались шаги Рафаэля. Я едва только успел привести немного в порядок свой туалет.
Приятель мой уже стучался в дверь.
— Это я. Надеюсь, ты уже готов? Великолепно.
— Мне следует извиниться, — сказал я, — мой смокинг в багаже, и я…
— Прошу тебя, без церемоний. Здесь ты у себя. Постарайся, если ты хочешь, доставить мне удовольствие — вспомнить улицу Генего. Мы одни. А когда и жена приедет, будет то же самое. Она — сама простота.
— Это она? — спросил я, увидев портрет, стоящий на одном из столиков в маленькой гостиной, где мы находились.
Он улыбнулся.
— Нет, это не она.
— Да, правда, — пробормотал я. — Извини меня. Действительно! Где только была у меня голова! Я вспомнил
другую фотографию, ту, что он показывал мне в кафе Флоры несколько лет тому назад. Не было ничего общего между женой моего друга и странным созданьем, профиль которого я созерцал.
— Эго подруга моей жены, — сказал Рафаэль, не переставая улыбаться, — кстати, она как раз с ней сегодня в Монте-Карло. Мы будем иметь удовольствие видеть ее у себя на вилле в течение двух недель. Как ты находишь, хорошенькая, а?
— Трудно… — начал было я.
— Ну, хорошо, ты сейчас увидишь ее в натуре и, уверяю тебя, не будешь разочарован. А знаешь, ты ведь очень и очень возмужал и похорошел с тысяча девятьсот десятого года.
— Ты смеешься, — сказал я, краснея.
— Да, да. Только побольше уверенности, побольше авторитетности, и сбрей, пожалуйста, свою бородку…
— Я уже об этом думал. Но что ты хочешь, в провинциальной школе…
— Ты все еще в Сиврен? Видишь, память у меня недурна…
— Вижу. Нет, я уж больше не в Сиврен. Я уже продвинулся выше, ибо сдал экзамен на звание профессора. Я в Мон-де-Марзан, я…
— Ты все это мне расскажешь… У нас еще хватит времени, мы обедаем не раньше девяти. А пока что я хочу тебе предложить попробовать коктейль моего приготовления.
Мы уселись на веранде, в комфортабельных rockings ' ax .
В парке, среди темных громад, виднелись белесоватые очертания статуй. Как сверкающие воздушные шарики, летали в темноте светляки. Рафаэль указал мне на столик, разделяющий нас, который, как по волшебству, покрылся стаканами, наполненными жидкостями различных странных цветов.
— Попробуй.
Я наугад взял один из бокалов, который, казалось, был наполнен топазами.
— Ну, что ты скажешь?
— Превосходно!
— Это действительно один из моих лучших коктейлей. Я назвал его Познание Востока. А этот?
Он протянул мне стакан, до краев наполненный изумрудным ликером, как будто чуть подернутым изморозью.
— А этот, дорогой мой, это Компонг-Том. Это моя гордость! Одна треть бенгальской мяты, треть саке, треть джина, и все это посыпано мускатом, пополам с имбирем. Как видишь, очень просто, но надо до этого додуматься.
Я снова выпил. Казалось, покачивание моего rocking a усилилось, и гроздья мимозы, ниспадающие над нашими головами, стали полегоньку перемещаться с места на место. Еще никогда не приходилось мне смотреть в лицо будущему с такой смелостью.
— Еще есть и другие, — сказал Рафаэль. — Не бойся, они не крепкие. Ну, а теперь поговорим немного о тебе. Что ты делал с тех пор, как мы расстались?
— Ничего особенно интересного.
— Все время преподавательская деятельность?
— Да, все время. Право, ничего интересного.
— Ну хорошо, но ведь ты знаешь, как я люблю тебя. Рассказывай, я хочу знать все.
Компонг-Том еще не окончательно помрачил мой рассудок — я еще в состоянии был учесть его наивный расчет.
— Я вижу, куда ты гнешь! — сказал я сам себе. — Ты хочешь, чтобы я немедленно изложил тебе вкратце историю моего существования, чтобы иметь право тотчас же сообщить целиком свою биографию. Что же ты медлишь? Я только этого и жду.
Умозаключение мое оказалось неплохим. Едва я только начал излагать некоторые, казавшиеся совершенно излишними подробности моего образа жизни в Мон-де-Марзан, как меня внезапно прервали. Большая собака с длинной рыже-красной шерстью положила лапы на ручку моего кресла. Рафаэль напустился на нее довольно рьяно:
— Прочь, Тю-Дюк, прочь! Поди сюда, ты, подлое животное!
Я приласкал пса.
— Он красив, что это за порода?
— Это, мой дорогой, шоу-шоу, эта собака из Кантона или Гонконга. Думаю, что она водится в одном из этих городов.
— Тебе кто-нибудь привез ее оттуда?
— Нет! Я сам.
— Разве ты был в Гонконге?
— Не в самом Гонконге, но поблизости от него. Это тебя удивляет?
Но это обстоятельство отнюдь не удивляло меня. Я пришел к заключению, что мы как раз напали на тему, на которую вот уже в течение двух часов Рафаэль стремился навести разговор.
— Я этого не знал, — сказал я. — Разумеется, мы и не могли еще сказать всего друг другу. И ты хочешь заставить меня рассказывать о себе, когда у тебя-то как раз есть что порассказать, столько любопытных вещей…
— Да, действительно, у меня есть кой-какие любопытные воспоминания, — сказал он.
— Тебе там понравилось?
Глаза его засверкали неожиданным блеском.
— Понравилось ли мне? Больше, чем понравилось. Я полюбил, слышишь ли, полюбил эту страну. Я любил ее так, как любят то, чему обязаны своим счастьем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58