— Я умышленно прохожу мимо некоторых грубых пробелов. Например, вы упустили упомянуть довольно известный труд вашего покорного слуги об «Ирригационных работах в государстве Шампа в X веке», упоминая труды, которыми, как вы
говорите, вы пользовались для справок и о которых вы сочли нужным дать в конце самый элементарный отзыв. Так как Шампа в это время находился в постоянных сношениях с Камбоджей, то было бы вполне естественно, если бы вы себе задали вопрос, не воспользовались ли властители Ангкора для своих работ приемами, встречающимися в работах их соседей. Вот где кроется здоровый исторический метод. Но вы не обязаны знать… Повторяю, пропустим это.
— Охотно приношу вам мои извинения, господин главный инспектор.
— Я не буду также останавливаться на некоторых неточностях в деталях. Вы разделяете гипотезу Коммэйя о пребывании военного флота Ангкора в восточном Барэйе. Вы вмешиваетесь в знаменитый спор о Мебоне и утверждаете, что именно Ясоварман, а не Раиевандраварман построил это здание. Разумеется, вопрос этот спорный, но так как и некоторые выдающиеся авторитеты тоже поддерживали этот тезис, то я и предоставляю вам, из уважения к ним, право сомневаться. Но меня повергают в совершеннейшее негодование ваши умозаключения относительно фантастического истолкования памятника-колонны Ват-Нокора.
— Колонны Ват-Нокора?
— Вы даже не помните, о чем вы тут написали. Прочтите же!
Он сунул листки мне прямо в нос. Он был прав! Я говорил там о колонне Ват-Нокора. Черт возьми, однако…
— Наконец, есть одно место, о котором, с согласия моих коллег, я должен получить от вас самые точные объяснения; это то, где вы говорите лично обо мне и говорите самым оскорбительным образом в вопросе о нориях, проводивших воду из сиемреапской реки в Барэй и рвы Ангкор-Вата.
Я испугался, что начинаю догадываться.
— Позвольте, — сказал я, вырывая у него из рук доклад. Я тебе уже говорил — я впервые слышал имя этого д'Эстенвилля. Как же я мог раньше говорить о нем? Но он был прав — его имя буква в букву красовалось на страницах, подписанных мною. Я понял все. А именно то, что миссис Вебб понимала под «маленькими неточностями», которые она исправила в моей работе, прежде чем ее отправить в Ханой. По мере того как я читал этот доклад, я то застывал как в столбняке, то еле удерживался от дикого хохота. Ах! Поистине можно было признать, что Максенс не промахнулась! И надо же было, чтобы от этого человека, с которым она обошлась столь дерзким образом, зависела теперь моя судьба!
Я с небрежным видом отдал доклад господину д'Эстенвиллю.
— Да, некоторые выражения, я согласен, не продуманны. Но ведь я полагаю, что в научной дискуссии допускается некоторая свобода?
— Что? — сказал он. — Что? Вы называете это научной дискуссией, это термины — глупости, вздор, старческие выдумки, которыми награждены заключения по моим исследованиям, касающимся рек, впадающих в Сием-Реап. Это было бы слишком просто! Но в этих вопросах я предоставляю административные санкции тому, кому это ведать надлежит. А с археологической точки зрения дозвольте уж расправиться мне самому за столь наглые доводы.
Он вынул из другого кармана записную книжку, полную каких-то заметок.
— Ах! — подумал я, — этого еще не хватало! Диспут… Как раз в этот момент занавеска зашевелилась: Апсаре тоже,
очевидно, показалось, что время идет слишком медленно.
— Что это? — спросил главный инспектор.
— О, ничего! — сказал я равнодушно. — Это молодая пантера, которую я воспитываю. Бедняжка, ей пора пить молоко. Разрешите, я пойду ее успокою.
— Это невообразимо, неслыханно, — пробормотал несчастный.
Не теряя спокойствия, я подошел к занавеске и приподнял ее. Я обменялся с Апсарой быстрым взглядом.
— Тише, Фоллетт! Ну, будь умницей! И я вернулся к господину д'Эстенвиллю.
— Я вас слушаю, сударь.
— Очень вам признателен, — произнес он, стараясь говорить уверенно. — Итак, мы говорили, я говорил…
Он уже изъяснялся не столь уверенно.
— Надеюсь, вам знакома работа Адольфа Бастиана, вышедшая в 1868 году в Иене?
— Адольф Бастиан? Еще бы, как же не знать…
— А вот это мы посмотрим. Ну, вот, согласно описанию Чеу-Та-Куана, переведенному и начатому печатанием в 1902 году Пельо в «Бюллетенях Школы», я обращаю ваше внимание… Но сначала не скажете ли вы мне приблизительную дату прибытия в Ангкор Чеу-Та-Куана?
— С удовольствием, господин главный инспектор. Но предварительно разрешите мне задать вам один вопрос.
— Какой именно?
— Я бы хотел, чтобы вы дали мне точный перечень подарков, привезенных сыном императора Жиа-Лонга королю Людовику XVI, когда он приехал в качестве особого посланника в Версаль в 1787 году.
— Сударь!
— Вы не знаете этого, — сказал я самым любезным тоном. — Как жаль! А я знаю! Видите ли, господин главный инспектор, никогда не следует злоупотреблять правом выбора вопросов, на которые нам желательно получить ответы. Я не раз думал, что если бы учащиеся время от времени устраивали своим экзаменаторам экзамены на кандидата, последние наверняка провалились бы, и поделом.
— Сударь! Что за тон? Вы не отдаете себе отчета в том, что делаете…
— Итак, вам не угодно перечислить подарки, поднесенные Людовику XVI?
— С сегодняшнего вечера…
— Ну, довольно! — сказал я громовым голосом. — Ваши документы!
— Мои докум… Вы смеете!..
— Смею, да, смею. Вот уже целые полчаса, как я даю вам какие-то объяснения, а по-настоящему должен был бы спрашивать их у вас. Вы что же думаете, что в Ангкор можно проникнуть, как на какую-нибудь мельницу? Нужно доказать свою лояльность, а не то — вон!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58