Он состоит при великой герцогине уже два года. По слухам, как раз в то время, когда она взяла его к себе, он собирался пустить себе пулю в лоб из-за какой-то карточной истории.
Все прочие чины великогерцогского двора, в общем, люди любезные. С особенной любезностью стали они относиться ко мне с тех пор, как узнали, что я сам офицер запаса. В тот же день полковник пригласил меня к обеду. Мадам Вендель, сорокалетняя, худенькая, рыжеволосая дама, обращаясь ко мне, каждый раз называла меня: «господин лейтенант». За десертом, когда фельдфебель пришёл «доложить», она томно спросила меня, читал ли я «Мессинскую Невесту»?
В конце концов должен сказать, что я всё-таки предпочитаю проводить дни так, как я провожу их здесь, чем как в Сорбонне, на лекциях Сеньобоса или какого-нибудь другого профессора.
БИБЛИОТЕКА И БИБЛИОТЕКАРЬ
Библиотека занимает такое важное место в моём рассказе, что мне кажется невозможным не сообщить о ней некоторых подробностей.
Что касается библиотекаря, профессора Кильского университета Кира Бекка, справедливость требует, чтобы в этом повествовании я, хотя бы вкратце, воздал дань уважения человеку, невольным виновником смерти которого я был.
Библиотека в настоящее время помещается в замке, на месте упразднённой дворцовой капеллы. Во дворце устроили новую, немножко в иезуитском стиле. Великолепная стрельчатая зала, пересекающая под прямым углом парадную и оружейную залы, освободилась; она сообщается с последней через дверь слева, но входят в библиотеку через дверь в конце парадной залы.
Библиотека эта напоминает библиотеку в замке Монтескье в Бреде, но она в три или даже четыре раза больше её. Впрочем, если я не ошибаюсь, бредская библиотека имеет романский свод. За исключением этой детали в структуре, общее расположение шкафов, витрин и пр. то же самое. Посредине стоит огромная витрина с самыми замечательными экземплярами нумизматики; там имеется, между прочим, золотая медаль Конрадена, выдающееся произведение искусства.
Для занятий есть пять-шесть очень удобных столов, на колёсиках; они переделаны из церковных налоев. Электричества масса; при таком освещении очень легко разыскивать книги; сама же по себе зала эта так темна, что в ней нельзя было бы ни читать, ни писать без искусственного освещения.
Не думайте, что я опишу вам, хотя бы поверхностно, все богатства, собранные здесь со времён Гутенберга. Я убеждён, что нельзя приступить к какому-то ни было сочинению о Германии, не обратившись к содействию лаутенбургской библиотеки. В книге, в которой расписываются лица, приходящие сюда работать, вы найдёте имена самых знаменитых людей. Я там видел подписи Лейбница и Гумбольдта, Готфрида Мюллера и Курциуса, Шлейермахера и Ренана.
Ещё большее сокровище представляет собою коллекция, которая помещается в бывшей ризнице. Здесь, в деревянных шкафах, в которых некогда хранились церковные облачения и чаши, находятся теперь неоценимые рукописи, взятые частью из общественных и частных архивов лаутенбургских герцогов, частью приобретённые теми герцогами, которые интересовались этими предметами. Некоторыми наиболее важными экземплярами рукописей библиотека обязана брату нынешнего великого герцога, великому герцогу Рудольфу.
Кир Бекк, библиотекарь, в ведении которого они находятся, ревниво хранит их под замками.
Профессор Кир Бекк ещё десять лет назад был откомандирован Кильским университетом, с согласия ректора Этлихера, в распоряжение великого герцога Рудольфа, специально для классификации его рукописей. Нынешний великий герцог оставил его в этой должности; по его же просьбе, профессор посвящает четыре часа в неделю преподаванию точных наук принцу Иоахиму.
Старый профессор одну половину свободного времени проводит в ризнице, среди рукописей, другую — в лаборатории, среди реторт и химических печей. Лаборатория эта находится в треугольнике, образуемом оружейной залой, капеллой и стеною замка. Как и из моей комнаты, из неё открывается вид на овраг, в котором течёт Мельна, или скорее на деревья, заслоняющие этот пейзаж.
В первый раз, когда я вошёл в лабораторию в сопровождении Кесселя, пожелавшего представить меня нашему коллеге, я встретил приём, который заставил меня вспомнить Гулливера, запутавшегося в паутине у академика Лапуты.
Начать с того, что кто-то неистово нам закричал:
— Заприте дверь, иначе от сквозного ветра сейчас же потухнут печи!
Вслед за этим из облаков едкого дыма выскочил, сердитый и злой, какой-то маленький человечек. Это и был профессор Кир Бекк.
При взгляде на его голый, блестящий череп можно было подумать, что по его лысине прошлись самые едкие кислоты. С ног до головы он был укутан в желтоватый балахон, весь в химических пятнах. Окружённый атрибутами своей профессии, он был похож на какого-то персонажа из Гофмана.
Увидев Кесселя, он успокоился. Он попросил извинить его и сообщил, что он как раз занят теперь окончательными опытами над инсоляцией, я забыл какого именно тела. Когда же Кессель объявил ему, что я и сам собираюсь заняться исследованием некоторых рукописей, учёный человек даже стал любезен. Затем комендант сказал ему, что великий герцог просит профессора предоставить мне в этом деле все возможности. Профессор поклонился, но я понял, что содействия я от него не добьюсь. Это меня нисколько не огорчило. «У этого старого сумасброда, — подумал я, — свои причуды; но я сумею найти его слабую струнку, на которой и буду играть».
Спешить мне было некуда, и я решил дать себе недели две сроку, прежде чем приступить к той работе, которую мне поручил Тьерри;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67