Что почувствовал я в эту минуту? Помню, я схватил ее руку, которую она уже положила на ручку дверцы,
— Я не сойду, пока вы мне не скажете…
— Ну-ну, — сказала она небрежно, — без ребячеств! Вот как вознаграждаются добрые дела! И потом, не забудьте, нас видят. Смотрите, вон там стоит офицер, который, кажется, испытывает живейший интерес к нашей маленькой семейной сцене.
Она открыла дверцу.
— До свиданья, капитан!
Раздосадованный и злой, я очутился на тротуаре и чуть не отдавил ноги Рошу. Тоже застигнутый дождем, он дожидался конца грозы в подъезде полковника Оливье. Автомобиль исчез в конце улицы.
Рош окликнул меня тоном насмешливого удивления:
— Черт побери! Здорово!
— Что ты тут делаешь? — спросил я.
— Гляжу на вас! Да-с!
— Ты знаешь эту даму?
— Разумеется, знаю.
— Кто же она?
— Ну, брат, зачем хватать через край! Ты прикатил в ее авто и ты еще спрашиваешь!..
— Уверяю тебя, я ее не знаю. Мы вышли вместе из одного дома. Лил дождь. Она пригласила меня в свою машину, но своего имени не сказала. Говори же, кто она?
— Ха-ха, это на нее похоже, право! Кто она такая?.. Номер, дорогой мой, замечательный номер! Графиня Орлова.
— Графиня Орлова?
Мне показалось, что я уже слышал это имя. И вдруг я вспомнил. Тем не менее я продолжал расспрашивать Роша.
— Номер? Что ты хочешь этим сказать?
— Ты и сам прекрасно понимаешь.
— Она замужем?
— Вдова.
— Есть любовники?
К нам подошел артиллерийский капитан. То был хорошенький и весьма навязчивый розовый мальчуган в пенсне. Рош понял, что я не хочу продолжать разговор в его присутствии.
— Вы направляетесь к мадам Оливье? — спросил юноша в пенсне.
— Да.
— Я только что оттуда, — сказал Рош. — Там скучные разговоры. Удовольствия мало. Скоро мы встретимся в Курзале.
— Хорошо, но предупреждаю тебя, что в восемь у меня свидание с Гобсоном.
— В таком случае мы, конечно, увидимся вечером в Табари, на балу Итальянского Красного Креста.
— Возможно.
— До свиданья.
Гобсон уже сидел за столом в саду Курзала; когда я вошел, он читал газеты.
— Продолжайте, — сказал я ему. — У меня тоже есть письмо, которое мне хочется поскорее прочесть. Извиним друг друга.
Я уже прочел письмо, а он все еще продолжал просматривать свои газеты. Вдруг я заметил, что он чуть вздрогнул, опорожнил стакан виски и взглянул на меня с насмешливым видом.
— Что вы на меня так смотрите?
— Просто так, ничего! Не находите ли вы, что на свете немало мерзавцев?
С этими словами он протянул мне номер «Сирии». Я прочел столбец, отчеркнутый его ногтем:
«ОПАСНЫЙ СУБЪЕКТ. Тартус, 4 мая. Властями арестован вчера Беггранский мудир Салид Али Кхелф по заявлению Хаммуда Дакхеля, таможенного чиновника в Руаде. Салид Кхелф обвиняется в изнасиловании Айше, супруги Хаммуда Дакхеля. Преступник заключен в Тартусскую тюрьму. Полиция с трудом спасла его от ярости толпы, намеревавшейся покончить с ним самосудом».
Я вернул Гобсону его газету.
— Вы правы. Отъявленный мерзавец!
— Очень приятно, — заметил он, — что еще встречаются мужья, заботящиеся о своей чести.
Мы посмотрели друг другу в лицо и одновременно улыбнулись.
— Молодец Хаммуд Дакхель! — сказал Гобсон. — Французское правительство, я в этом уверен, примет в соображение проявленное им доверие. Правительство всегда должно вознаграждать оказываемое ему доверие.
— Всегда! — подтвердил я. — Именно поэтому, надеюсь, другое известное мне правительство никогда не оставит в нужде семью бедного Салида Али Кхелфа.
Гобсон налил себе еще стакан виски.
— Приятно обмениваться с вами мыслями, — заметил он. — Кстати, я забыл вас спросить, остались ли вы довольны своей недавней поездкой в Алауитам, — как раз в окрестности Тартуса.
— Я в восторге. Но вы заставили меня вспомнить, что я оказался столь же забывчивым но отношению к вам. Довольны вы своей поездкой в Пальмиру?..
— В восторге!
— Не будь это путешествие интересно прежде всего с археологической точки зрения, приятно было бы, — не правда ли, — изучить этих забавных бедуинов-амаратов. Ведь их область захватывает одновременно и вашу и нашу территорию.
— Повторяю, — сказал Гобсон, — с вами удивительно приятно вести беседу.
Он хлопнул в ладоши.
— Бармен, два «Метрополитена»!
Когда перед нами поставили два бокала с розовым ликером, Гобсон поднял свой на высоту глаз и подмигнул:
— Поздравляю.
— С чем? — спросил я невинно. Он тихонько рассмеялся:
— Бедный Салид Али Кхелф!
— Да, такое приключение, в конце концов, довольно-таки плачевно.
— Сделайте мне удовольствие, поднимите ваш бокал, — сказал он. — Чокнемся!
— К вашим услугам.
— Еще раз повторяю: вести игру с вами — это истинное удовольствие. Бедный Салид Али Кхелф!.. Ну хорошо. Вы признаете, не правда ли, что я выиграл первую ставку?
— Признаю.
— Ладно. А я признаю, что вы выиграли вторую. Остается чокнуться.
— Прекрасно! — сказал я.
— A la belle!
Я поднес бокал к губам… и в этот миг увидел, что Гобсон, сделавший тот же жест, вдруг остановился, поставил свой бокал на стол, вскочил и склонил голову.
Я обернулся. Графиня Орлова, войдя в Курзал, проходила мимо нашего столика. Ее сопровождал, краснея и сияя от счастья, молоденький лейтенант спаи. Она была в вечернем туалете. Затканный серебром синий бархатный плащ оставлял открытым одно ее плечо. Я тоже встал и поклонился. Она ответила легким движением головки.
Минутная тишина, которая месяц тому назад встретила в этом зале Вальтера, приветствовала теперь появление этой женщины.
Первым из нас двоих пришел в себя Гобсон.
— Вот вам, — сказал он, садясь, — один из фокусов вашего проклятого французского языка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66