Это было двое людей, один из которых держал фонарь.
– Исаак Кохбас, – позвал человек с фонарем.
– Здесь, – ответил тот и сошел на дорогу.
– Сколько? – спросила тень с фонарем.
– Четверо. Трое мужчин и одна женщина.
– Мало. Мы рассчитывали по меньшей мере на восемь. И этого недостаточно.
– Знаю, но если вам отдать всех, никого не останется для «Колодезя Иакова». Там тоже не хватает рук.
Человек с фонарем пожал плечами:
– Что делать, Кохбас? Попытаемся устроиться. Если бы только среди привезенных вами людей был хоть один профессиональный земледелец.
– Такого нет. Но вы же знаете, что нет недостатка в доброй воле у прибывающих. Эти будут работать, как и другие.
– Знаю, знаю. Постарайтесь, по крайней мере, чтобы со следующим пароходом к нам приехало больше народу.
– Постараюсь. Вот бумаги этих.
Человек поднял фонарь. В его желтом свете Агарь и Гитель различили перелистываемые книжки и паспорта.
– Абраам Смольский, – вызвал Кохбас.
Названный не ответил. Забившись в угол автобуса, он громко храпел. Кохбасу пришлось влезть в машину и потрясти его за руку.
– Проснитесь, вы приехали.
– Куда?
– В Зебаду, колонию, к которой вы приписаны.
Человек не стал спорить и, взяв свой узел, стал вылезать, то и дело цепляясь за остальных путников. Агарь почувствовала, как маленькая Гитель сжала ее руку.
Неужели их сейчас разлучат?
– Этьен Аронсон.
Абраам Смольский умудрился наступить всем на ноги. Разбуженный Этьен Аронсон тотчас же отозвался.
– У него только одна рука, – заметил человек с фонарем.
– Вторую он потерял в битве с казаками, – пояснил Кохбас.
– Это ничуть не мешает моему ремеслу, – на отчаянном жаргоне произнес калека. – Я бухгалтер.
Человек с фонарем снова пожал плечами:
– Бухгалтеров, мой бедный брат, мы можем и другим одолжить. Однако не бойся. Пойдем. И для тебя найдется работа.
– Луиза Роис.
Это была старая-старая женщина. Пришлось помочь ей выйти.
– Али Гольд.
С колонией Зебада было покончено.
Пять оставшихся предназначались «Колодезю Иакова».
Теперь Агарь пожала руку Гитель: их не разлучат.
– Прощай, Исаак Кохбас, – сказал человек с фонарем.
– Прощайте. Не забудьте к пятнадцатому апреля приготовить трехмесячный отчет. Двадцатого я должен передать его в Иерусалим.
– Не беспокойтесь. А вот нам уже восемь месяцев, как обещали веялку. Получим ли мы ее хотя бы к следующей жатве?
– Я сделаю все от меня зависящее.
Автобус поехал дальше. Теперь было много свободных мест. Кохбас сел напротив Агари.
– Вы не очень устали? – спросил он.
– Нет. А долго нам еще ехать?
– Час, не больше.
На этом разговор закончился. Гитель и трое остальных заснули. Изредка доносился жалобный вой шакалов. Агарь уже слышала его на Ливане, когда по ночам каталась в автомобиле с юными кутилами Бейрута, которым шампанское разгоняло сон.
Ущелье то сужалось, то расширялось. По облачному небу, задевая за гребни гор, устало плелась луна. В течение долгого времени она не осветила ни одного дерева. Агарь невольно вспомнила горькие слова Грюнберга: «Прекрасна земля предков. Одни только голые камни».
Неужели он не преувеличивал? Впрочем, так ли это важно?
Разве не из холодного камня по повелению Моисея забил божественный ключ жизни?
Толчок. Автобус чуть не перевернулся, наехав на лежащую посередине дороги кучу камней. Шофер слез, яростно ругаясь.
– Что такое? – спросил Кохбас.
– Да то, что всегда. Булыжники валяются там, где им делать нечего!
– Помочь вам убрать их?
– Не стоит. Почти все уже сделано. Боюсь только, что испортилась машина. – Он действительно около часа провозился с мотором.
Агарь задремала. Автобус тронулся, и она внезапно проснулась.
Вскоре целый сноп света вырос в ночи.
– Наплуза, – прошептал, склонившись к ней, Кохбас. – Мы приближаемся.
Темной массой две горы встали по обе стороны дороги.
– Вот гора Геваль, – сказал Кохбас, указывая налево. – А напротив Геризим.
Достигнув первых городских домов, автомобиль замедлил ход.
– Стой!
Приказ был произнесен по-английски.
В свете фонарей был виден казавшийся огромным солдат, который стоял, расставив ноги, с ружьем наперевес.
Это был британский унтер-офицер. За ним во мраке слабо угадывался патруль.
Кохбас снова вылез.
Он о чем-то говорил с унтер-офицером.
Агарь, плохо знавшая английский язык, ухватила лишь обрывки их разговора.
Подняв ружье, сержант дал знак, что дорога свободна. Солдаты отошли. Грузовик мог продолжать свой путь.
– Что там такое было? – спросила Агарь.
– Ничего, – уклончиво ответил Кохбас.
– Но все же?
– Ерунда! Какие-то повесы запугали пассажиров проехавших ранее автомобилей, грозя их ограбить. Они же бросили на дорогу камни, на которые мы только что наехали. Такие вещи часто случаются даже в предместьях Парижа и Лондона. Во всяком случае, вы могли убедиться, как хорошо здесь работает полиция. Бдительность англичан достойна величайших похвал.
Агарь ничего не возразила. Она силилась разглядеть сквозь тьму заснувший город. Черная, непроглядная ночь царила кругом. Направо бледными тенями возвышались дома. Откуда-то доносился быстрый шепот ручья. Здесь, по крайней мере, была вода.
Вскоре опять потянулись поля. Исаак Кохбас вдруг взял Агарь за руку.
– «Колодезь Иакова». – Слова эти он произнес громко, почти торжественно.
Зашевелились пассажиры автобуса.
– Мы приехали, друзья мои.
Еще не совсем очнувшись, путники протирали глаза, стараясь разглядеть хоть что-нибудь.
– Куда приехали? Я ничего не вижу, – прошептала малютка Гитель, оперевшись на руку Агари.
– Мы опоздали, – пояснил Кохбас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49