Но он знал, что господин супрефект сам добивается ордена Иисуса, и не очень заботился о размежевании тех сведений, которые он должен был сообщить полицейскому супрефекту, и тех, какими интересовался коадъютор ордена иезуитов.
– Еще что? – спросил супрефект.
– В кофейне «Эмблема» выступали молодые люди с литературными спорами. Молодой человек кричал о правах средних людей.
– Ну и что же? Что за необходимость подслушивать этого болтуна?
– Он кричал о том, что люди, лишенные талантов, должны соединяться вместе.
Супрефект зевнул:
– Какое дело полиции до всех сумасшедших мальчишек, страдающих тайными пороками и собирающихся в кофейнях?
– Он выкрикнул очень интересную вещь.
– Кто выкрикнул? – переспросил супрефект.
– Да Мюрже. Он закричал: «Я защищаю право среднего человека плевать в лицо гению!»
– Однако! Это уже интересно! Ну, и что же?
– Я пригласил его на службу.
– Зачем?
– Он нам будет нужен.
– Он что – романтик?
– Он – никто. Но человек, который кричит: «Я зaщищаю право среднего человека плевать в лицо гениям, я за право подлеца и мастурбатора!» – может многое для нас сделать. Я дал ему денег.
– Как, ты говоришь, его фамилия?
– Я записал его и взял документы. Его фамилия – Мюрже.
– Вот как! Агент русского царя! Кто там был еще?
– Там был Нодье.
– Литератор? Что он говорил?
– Он произнес речь против газовых фонарей.
Супрефект окончательно оживился. Сон слетел с его глаз. Супрефект расположился в кресле поудобнее.
– Это совсем интересно. Теперь студенческая молодежь Сорбонны и медицинского факультета – болото, в котором родятся змеи и лягушки. С ними столько хлопот: то охраняй театр, в котором они колотят друг друга по морде дубинками, то они раскрасят друг другу физиономии кистями в мастерской господина де ла Круа, то поссорятся с девчонками на Итальянском бульваре и раздерут им юбки. Держите их под наблюдением, держите! Господин министр прав, когда говорит: «Сегодня это романтики, а завтра революционеры». Но за молодого Мюрже я ручаюсь. Пусть он служит и нам и петербургскому медведю – деньги не пахнут!..
– Да, – сказал агент, – господин министр говорит: «От социализма Францию может спасти только катехизис».
– Ты, кажется, становишься философом! – сказал супрефект. – Я ценю вашу агентуру. Мюрже – это рыбка, из которой можно сварить уху! Ну, а что же именно говорил Нодье?
– Нодье повторил свою речь о новогоднем освещении улицы Мира и квартала Вивьен газовыми фонарями. Нодье кричал, что от ядовитых газов умирают деревья, картины в кафе чернеют от ядовитого чада, тончайшего и невидимого, который выделяют эти проклятые лампы, слепящие глаза. Кареты падают в ямы, вырытые посреди мостовых, так как газовые фонари слепят глаза лошадям.
Супрефект порылся в папке и достал огромную синюю тетрадь.
– Это – сумасшедший, – сказал супрефект, – он подал правительству мемориал о запрещении водорода.
Он перелистал тетрадь. Агент ясно увидел подпись Нодье.
Автор «Сбогара» писал, что парижские пожары, холера, бунты и десять египетских казней имеют причиной водород, разливающий свой ядовитый свет по улицам Парижа.
В четыре часа утра тот же агент получил инструкции от коадьютора ордена.
Глава двадцать восьмая
Отражение двух зеркал
Итак, Паганини, приехав в Париж, сразу попал под надзор полиции. Границы политической и уголовной полиции еще не были установлены с достаточной четкостью, но уже обрисовывалась вражда между ними. Коко Лакур, сменивший парижского Видока в 1827 году, был все-таки старым карманным рыцарем, как его называли. Работая путем привлечения мелких преступников для поимки больших, он внушал ненависть господину Жиске, желавшему ввести новые методы в политическую работу полиции. Но Жиске потерпел поражение, ибо в области секретного полицейского надзора правительство Луи-Филиппа пошло по старой, проторенной дорожке, создавая притоны, формируя провокационные ячейки, притягивавшие молодежь.
Коко Лакур был прямым продолжателем того самого Видока, который в 1817 году, в полном согласии с духом царствования реставрированных Бурбонов, предложил префекту полиции д'Англезу организовать на свой страх и риск бригаду сыщиков, с тем, чтобы эта бригада действовала исключительно под его, Видока, контролем. И так как он сам принадлежал к компании крупных воров, то первые шаги Видока были чрезвычайно успешны. Видок, насладившись карьерой крупного вора, наслаждался карьерой помилованного каторжника, предающего правосудию своих прежних товарищей. Коко Лакур так же, как он, сформировал бригаду-мобиль и с этого начал свою работу. Жиске протестовал, но был принужден сдаться. Мало того, в качестве префекта полиции Жиске сам организовал в министерстве внутренних дел лабораторию, где готовились опасные политические яды. Оттуда вышли псевдополитические деятели, формировавшие тайные общества и союзы с самыми причудливыми названиями и самыми крайними программами. Это обеспечивало заработки полиции. Это дешево стоило, это открывало блестящую эпоху удачного политического сыска.
Существовало и второе зеркало, отражавшее тайный Париж и тайную Францию. Это зеркало давало отражение чище и яснее. Старые опытные венецианские зеркальщики шлифовали это удивительное стекло и покрывали его амальгамой.
В 1829 году Роотаан сделался генералом ордена. Этот суровый, холодный, очень уравновешенный голландец обладал способностью с молниеносной быстротой вмешиваться в политику и наносить с неизвестной стороны такие удары, которые ставили в недоумение умнейших дипломатов Европы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128