Журналистское же счастье – это очень щепетильная категория. И состоит оно в творческой реализации журналиста. Очевидно, уже пора различать в журналистике просто информаторов, составляющих сухим языком сводку происходящих событий, и собственно журналистов, способных по тем или иным фактам синтезировать явление, а в отдельных личностях видеть типажи.
Как бы то ни было, любой журналист, так или иначе, в процессе своего творчества ежедневно сталкивается с самой трудноразрешимой для себя проблемой, нависающей над ним подобно дамоклову мечу. Это проблема востребованности его таланта, его взглядов на мир, его методов работы с информацией, его стиля письма или формирования телерадиопередачи. Эта же проблема тесно увязана с так называемой «свободой слова».
Бывалые журналисты очень хорошо знают, что их мировоззрение, моральные принципы по сути дела не интересуют ни издателей, ни учредителей СМИ. Идет заказ на освещение событий в определённом ключе. Будешь соответствовать заданным рамкам – твой материал будет пропущен в печать или в эфир. Нет – пиши себе на здоровье в свой письменный стол. Работа же «в письменный стол» – это трагедия для талантливого человека, мастера пера. Сколько журналистов прошли или сейчас проходят через такие адские муки – об этом никто никогда не узнает.
Устраиваясь на работу по специальности, журналист поступает полностью в распоряжение хозяина газеты, журнала или телерадиокомпании. Хозяйский поводок журналиста – эта и есть та самая продажная журналистика, которую все и всюду клеймят и от которой невозможно избавиться, так как сами клеймящие в большинстве своём тоже работают на хозяина, на его политический имидж или коммерческую выгоду. Такой вот парадокс.
Все крупные СМИ имеют жёсткую установку их хозяев по корпоративной информационной политике. Поэтому с большой долей уверенности можно сказать, что многие журналисты этих изданий или телерадиокомпаний имеют свой «тайный письменный стол», куда они складывают свои материалы, созданные по зову души. Это заведомо талантливые работы, несоизмеримые с той серятиной, что эти журналисты вынуждены ради зарплаты публиковать на страницах престижных изданий, скрывая за яркими красками фотографий и блеском мелованной бумаги убожество «разрешённых» мыслей.
Бывает, правда, и такое, что талант берёт верх в журналисте. Тогда он бросает шикарные условия работы в «жёлтой прессе» и начинает сам издавать на свои деньги какую-нибудь небольшую газету тиражом 999 экземпляров. И уж здесь он даёт волю своему долго скрываемому профессиональному мастерству. К сожалению, денег обычно хватает на 3 – 4 номера газеты. А дальше бедолага вынужден опять продаваться в рабство к очередному толстосуму издательского бизнеса или менять профессию. Вот так – из огня – в полымя и обратно.
А с журналистским счастьем всё ясно: его почти никому не дано постичь. За деньги его нельзя купить, а без денег тебя услышит только узкий круг твоих друзей – верных почитателей твоего таланта. Каждому, осенённому способностью писать, приходится искать на поприще журналистики какое-то срединное положение, позволяющее хоть как-то самореализовываться, доходить до широкого читателя и, при этом, удовлетворять требованиям Хозяина. Такая вот сложная шарада.
А ведь если опубликовать все залежи «письменных столов», то мир содрогнётся от жестокой правды о самом себе.
18. 05. 1999 г.


Глава 7
ВОЗРОЖДЕНИЕ МЕТАФИЗИКИ

Служители мёртвых знаний

Сторонний наблюдатель интеллектуальных тусовок несомненно заметил, как буквально за несколько лет едва ли не каждый второй представитель сферы умственного труда или интеллектуальный самородок обзавёлся различными научными званиями и степенями. Академики, профессора, доктора необычных наук лавинообразно увеличились в своём числе. Нужно отметить, что в России традиционно уважали научных работников. До революции 1917 года деятели науки, инженеры вызывали у населения чуть ли не священный трепет: народная молва достоверно знала о подвижничестве русских учёных, их готовности положить на алтарь науки свой материальный достаток, здоровье и самую жизнь. Поэтому учёные пользовались заслуженным благоговейным почитанием.
Отзвуки этого почитания сопровождали учёных и в советский период развития страны. Но ложные, противоестественные идеологические установки, предписывающие предоставление «гегемону» зелёного света в его массовом освоении научного ремесла, заставили снизить профессиональный и этический критерии признания научных достижений вчерашних рабочих и крестьян. Научные звания стали широко распространённым явлением. Непомерно увеличилось и число научных учреждений, дублирующих друг друга как по направлениям, так и по методологии исследований. Чисто инженерная тематика, к примеру, была переведена в разряд научных дисциплин: пролетарским идеологам требовался весь этот маскарад номинальных званий для подтверждения истинности теории исключительности рабочего класса. К концу же восьмидесятых годов такая практика привела к тому, что присвоение научных званий стало формальной, донельзя забюрократизированной процедурой. Авторитет «остепенённых» резко упал: образованный советский народ хорошо понимал псевдонаучность многих теорий, исследовательских тем и проектов, многие из которых были надуманы только для приобретения различных льгот и привилегий, а также для стабильного многолетнего финансирования околонаучных потуг.
С реставрацией в 1991 году в нашей стране капитализма научные звания и степени стали выгодным товаром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89