– Вот мы вместе подарки твои калининградские и съедим.
Надя из комнаты не вышла, а Олег тем более не заспешил туда. Унес на кухню пакеты, стал возиться с ними. Мать не выдержала, вытолкнула:
– Иди хоть с человеком поздоровайся, медюлян.
– Нет такого слова в русском языке, – отпарировал Олег.
– Тебе не русский язык надо, а дрын хороший.
– Секунду.
Прежде чем мама поняла его замысел, Олег успел достать из холодильника бутылку вина, плеснул в чашку, залпом выпил. И со спокойной совестью развел руками: а вот теперь я никуда не поеду, никого не повезу. Под осуждающим взглядом матери, дотянувшейся и огревшей его по спине полотенцем, пошел к гостье – деваться в однокомнатной квартире все равно некуда.
– Здравствуйте. Мы, кажется, и в самом деле видимся не первый раз.
Надя, напряженная и заранее колючая, сидела на краешке дивана и пыталась смотреть в книгу. Пластыри Олега немного озадачили ее, она даже сочувственно обмякла:
– Здра-авствуйте.
– Кажется, это вы интересовались, как служится в налоговой полиции. Вот, все на лице.
Шутливо-язвительный тон Олега позволил и ей сменить сочувствие на любимые шипы. Подобралась, вогнула спинку. И как оказалась хороша в такой позе грудь – высока, упруга. Вот в нее бы падать лицом…
– А что можно найти интересного на наших книжных полках? – отвлекаясь от женских приятностей, поинтересовался Олег и присел напротив.
– Готовлю кандидатскую… – Спокойно переждала неподдельное удивление Олега и продолжила: – …а у Марии Алексеевны обнаруживаются такие книги, которых и в библиотеках не найдешь…
– Значит, теперь часто будете у нас в гостях?
На этот раз поинтересовался вроде без подвоха, но Надя вновь выставила грудь, совершенно не понимая, что добивается этим обратного эффекта. Повертела в задумчивости книгу, отложила. Поднялась:
– Извините, я пойду к Марии Алексеевне на кухню. И… я не думала, что вы приедете. А то, несомненно, зашла бы в другой раз.
Обескураженный столь откровенным признанием, Олег не сразу и нашелся, что ответить. Хотя от Нади можно ожидать подобного заранее: змея если не укусит, то зашипит.
– Олег, – тут же позвала с кухни мама, и в ее голосе он уловил тревогу. – Олег, Надя засобиралась уходить. Повлияй хоть ты на нее.
– Нет-нет, Мария Алексеевна, мне правда пора. Сами знаете, дорога. Я ведь случайно и на минутку, – не преминув подчеркнуть это специально для Олега, решительно отнекивалась уже около вешалки гостья.
– Да вы останьтесь… право… – чувствуя свою вину, неумело закрутился вокруг и Олег. – Рыбка из Калининграда…
– Нет, спасибо. До свидания, Мария Алексеевна.
Надя поцеловала хозяйку и, не глянув на Олега, исчезла за дверью.
– Что ты ей сказал? – повернулась мама к источнику столь бурной реакции гостьи.
– Вроде ничего особенного… Ну что ты так переживаешь?
– Молчи уж. А вечер испортил.
Шаркая тапочками, пошла на кухню.
– Ну, мам… Ничего особенного не сказал я ей. Поинтересовался только, часто ли она теперь станет наведываться к нам в гости.
– Не к нам, а ко мне. И не притворяйся, будто ничего не понимаешь, – она специально отодвинула еще и винную чашку.
Олег сел напротив, повинно положил побитую голову подбородком на кулаки:
– Расскажи мне о ней.
Мама, прощая, потрепала ему прическу. Улыбнулась далеким воспоминаниям:
– Она росла удивительно чистым, возвышенным и честным ребенком. После школы вышла замуж, за одноклассника. А тот полюбил водочку да компании.
– Разошлись?
– Она ушла. Встретился умный, воспитанный парень, коммерсант. Но – женатый. Из Ленинграда, – мама никак не хотела переходить на новые названия городов, улиц, станций метро. – Полтора года снимали здесь, неподалеку от нас, квартиру. А потом ему пришлось уехать: дела на фирме пошли плохо, деньги кончились.
– А вместе с ними – и любовь?
– Не говори так, таким тоном. Ты не судья. Для нее, может, это время и стало лучшим в жизни.
Мама встала, вымыла чашку. Успокоилась. Вернулась и на место, и к рассказу о своей выпускнице:
– Муж, с которым она не разводилась, конечно, нашел себе женщину, привел в дом. И представляешь, каково теперь ей возвращаться туда же? А жить где-то надо. Пока живет на даче, а она‑то летняя. И не ее, а подруги. А девочке в школу идти… Жалко Наденьку.
– Но гордая, – на этот раз с уважением, а не ради поддакивания, произнес Олег.
Ему ли не знать, сколько таких одиноких льют слезы у каждого встречного-поперечного на плече или цепляются за шею хваткой утопленника. А эта еще и отбривает жалеющих. Характерец. Может, он как раз и помогает ей выжить? Или наоборот – осложняет и без того нерадостную жизнь?
– Ты уж с ней, сынок, как-нибудь пообходительнее. Если нет внимания, так хоть с уважением, – попросила мама, в очередной раз потеряв надежду на семейное обустройство сына.
Олег поднялся, поцеловал ее в седые волосы:
– Лучше скажи, где мои вареники? Да, и главное – я ведь лечу в командировку в Симферополь! К теть Гале заехать?
– Правда? Ой, а у меня же ничего не приготовлено. Может, рыбку – ей? – Она схватилась за гостинцы, забегала глазами по кухне, словно самолет стоял уже на взлетной полосе. – Она чай любит, надо чаю купить. Что ж так неожиданно-то? И что молчал?
– Мама, я все куплю, с пустыми руками не заявлюсь, – успокоил Олег. – А когда появится Надя, извинись за меня. Ладно? Я был не совсем корректен с ней. Прости и ты. Давай и ей одну рыбку отложим, а когда увидитесь – ты и отдашь. Только не говори, что от меня, а то не возьмет.
– Дураки вы, молодые. Давай есть вареники. А Гале я все же соберу сумочку. Повезешь и никуда не денешься.
Повезет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59