Исключение из каких-либо вообще возможных правил.
Он, признаться, до сих пор считал, что легенды – это вceгo лишь легенды. В Академии разработали несколько гораздо более вероятных гипотез появления Лаэссэ, нежели древние предания.
– Магистр…
Фина в явном раздражении щелкнула пальцами, и на колени к Тэйону упала тяжелая, старинная книга.
– Если вам интересна история, посетите библиотеку, сокол! В конце концов, книги для того и нужны, чтобы искать в них знания. Только верните мне ее потом.
Тэйон сильно сомневался, что фолиант, который он взял в руки, можно было найти в любой из библиотек Лаэссэ. С почтением завернув старинный кожаный том в свою мантию, он дал себе мысленное обещание первым делом по возвращении домой включить в завещание приказ наследникам непременно отнести книгу обратно ди Минерве, будет его убьют раньше, чем он сам успеет это сделать. Гуляющие по Академии слухи утверждали, что Совенок была крайне изобретательна в проклятиях, которые падали на студентов, не вернувших ей одолженную литературу.
Но не все ответы можно было найти в древних сказаниях. Даже таких, как это.
Магистр Алория тоскливо подумал, что на полюсе сейчас, должно быть, жутко холодно. И настойчиво продолжил:
– Нарунги имеют божественную природу? Или полубожественную? Демоническую? – Его голос прозвучал так, будто он спрашивал о вкусе чая или о погоде в Океании. Цивилизованно. Обыденно.
Совенок перелистнула страницу. Подняла голову. Снова нашла глазами верхнюю строчку, неуверенно поерзала. Желание погрузиться в мир слов, знаков и собственных мыслей, отгородиться от необходимости с кем-то общаться, кому-то отвечать явно боролось с… вежливостью? Нет, вряд ли. Видевшие бег веков чародейки, чувствующие себя со своей силой не менее комфортно, чем с собственной кожей, не тратят энергию на такие навязанные окружающими глупости, как правила приличия. Они слишком самодостаточны. Если Тэйон до сих пор не был отправлен на другой конец Паутины, то скорее потому, что магистра ди Минерве на его вопросы заставлял отвечать какой-то внутренний императив. Чувство долга?
– Нарунги… между, – Фина взмахнула рукой, и стул под ней, наконец не выдержав, с грохотом упал на пол. Сама госпожа профессор, однако, даже не заметив этого, осталась сидеть на воздухе все в той же позе взъерошенной совы. – Они разругались с остальными и заключили Договор, по которому никто не будет трогать их игрушку, пока они с нею возятся.
Тэйон прикрыл глаза. Слово «игрушка» звенело в его ушах, заглушая тоскливый вой, издаваемый словом «остальные», а тренированный и дисциплинированный разум мага, полностью отдавая себе отчет, что есть вещи, которые лучше не знать и не понимать, уже исследовал новую информацию, делая невеселые выводы.
– А вы? – тихо спросил он.
– Напросилась в гости на пару столетий, а потом у потомков Вирента не хватило наглости указать мне на дверь, – хмыкнула Совенок.
Вирент Нарунг Менестрель. Что ж, еще одна тайна раскрыта – теперь Тэйон мог хотя бы приблизительно сказать, сколько веков прожила в маленьком домике в центре города эксцентричная волшебница.
Дольше, чем отмерено обычной полуэльфийке.
Фина ди Минерве вдруг отложила книгу, сняла очки и устремила на него желто-карий, почему-то переставший казаться подслеповатым взгляд. Магистр Алория с запоздалой осторожностью подумал, а не задал ли он на один вопрос больше, чем следовало.
Глаза толстенькой волшебницы оказались по-эльфийски удлиненными и куда более древними, куда более пронизывающими, чем можно было вынести без содрогания. Тэйон укрепил барьеры своего восприятия, не желая теперь, лишенный душильником всякой защиты, увидеть, что же скрывалось за этими печальными совиными очами.
– У вас очень интересное кресло, магистр, – сказала Фина, и невнятная речь, смешивающая слова и обороты множества языков и времен, исчезла, оставив безупречно правильный, стилистически завораживающий древнехалиссийский. Грамматическая форма обращения расставила их в иерархической лестнице как «могущественную и нейтральную (без указания клана)» и «мага и мудреца, отца клана (сокола, не истинного)». – Я в свое время сомневалась, не стоит ли уничтожить его, изъяв ваши воспоминания о создании подобного артефакта. Некоторые знания слишком опасны, чтобы выпускать их в мир. А потом решила, что вы сумеете распорядиться ими с… осмотрительностью.
Правильной реакцией, мудрой реакцией, реакцией, способствующей выживанию, было бы в этот момент испугаться. Но Тэйон остался холоден и сосредоточен, и только огненные всполохи возбуждения, всегда предшествовавшего словесным столкновениям с особенно интересными противниками, в том числе и политическими, расцвечивали льдисто-серую отстраненность.
– Придумано… слишком много способов блокировать стихийную магию, Совоокая, – контролируя голос как на сборе глав кланов или царском Совете, заметил он.
– Но не все знают, как блокировать естественные законы природы. Хотелось бы, чтобы так оно и осталось. Нет ничего страшного, если лаэссэйские маги научатся накладывать чары, лишающие веса, – вслепую, повторяя чужое открытие и не зная, в чем оно заключается. Но понимание сути антигравитации им пока лучше не давать.
Он ограничился сдержанным кивком, и это не было трусостью. Мастер ветров слишком отчетливо осознавал расстановку сил, чтобы позволить себе глупые выступления. «Не подкрепленная мощью клана гордость – удел глупцов, неспособных познать уважение».
Совенок потянулась за лежащей на воздухе книгой, затем, точно вспомнив о чем-то, вновь повернулась к Тэйону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153