Щеки ее розовели, глаза лучились.
– Я вас никогда не видел в столовой, – устроился Мегре рядом.
– К вящему огорчению Рабле, я редко там бываю, – ответила Генриетта, бархатный ее голос ласкал сердце комиссара. – Еду мне приносят.
«Мы могли бы сидеть за одним столом», – подумал Мегре и тут же мысленно увидел ее в обеденном зале напротив себя, увидел, деликатно разрезающей домашнюю сардельку а ля Рабле, сдобренную струйкой майонеза.
– Вы хотите меня о чем-то спросить? – улыбнулась она его мыслям, которые могла бы прочитать и подслеповатая женщина.
– Да, хочу…
– Я не замужем и не была замужем, если вам это угодно знать, – благосклонно посмотрела на широкий лоб комиссара, на густые его волосы, подстриженные ежиком, на усы, когда-то рыжеватые, теперь соль с красным перцем.
– В это невозможно поверить… – недоверчиво покачал головой обладатель усов.
– Все мужчины, которым я доверяла сердце, в лучшем случае использовали его в качестве яства, в худшем – как живую мишень…
– Ну, не все мужчины такие…
– Я не стара, и все еще на это надеюсь. Знаете, каждая женщина, если она женщина, стремится к семейному уюту, каждая женщина, если она женщина, мечтает родить маленького розового сыночка, который, став мужчиной, будет потакать ее слабостям, скрасит старость…
«Сумасшедшая?» – подумал Мегре, всматриваясь в углубившиеся глаз собеседницы.
– Вы считаете меня странной? – сказала бархатно.
– Что вы! Я просто подумал, что здесь, в лесу, вы вряд ли найдете ему отца…
– Почему же, в санатории случаются приличные мужчины, – положила гладкую руку на спинку дивана, так положила, что та бархатно коснулась плеча Мегре.
Комиссар, подумав: – Забрасывает удочку с такой вот приманкой? Или обычное для женщины желание с возрастом обратилось в манию?.. – хотел задать следующий вопрос, но его остановил возглас Люки, раздавшийся из прихожей:
– Господин Мегре! Здесь дверь в какое-то помещение!
Взгляд мадмуазель Генриетты застыл, как слеза на морозе. Мегре, извинившись перед нею, встал, прошел в прихожую. Справа от входа в апартаменты действительно была небольшая дверь, закрытая на засов. Люка посмотрел на шефа вопросительно. Комиссар попытался отодвинуть засов, однако тот, оторвавшись, остался в его руке.
– Кого-то там запирали, – посмотрел он на комиссара многозначительно. – И этот кто-то сумел выбраться.
Покивав, Мегре повернул выключатель, толкнул дверь, они вошли друг за другом в тесное помещение.
– Кладовка, – сказал Люка, рассматривая полки, уставленные нарядными банками и баночками, бутылками и бутылочками. – Можно подумать, что Рабле морит ее голодом.
Рабле, сто пятидесятикилограммовый шеф-повара санатория, кормил своих подопечных на убой и весьма искусно. Но если табло электронных весов, вделанных в пол у входа в обеденный зал, показывало лишние килограммы относительно разнарядки профессора Перена, то обладатель их получал дежурное блюдо, которое можно было доесть до последней ложки лишь после месячного поста. Может быть, именно из-за этой фитнес-придумки главы клиники, мадмуазель Генриетта, не терпевшая контроля, посещала столовую неохотно?
– Да, кладовка, – согласился Мегре, отметив, что пол помещения тщательно вымыт, и вымыт недавно.
– Смотрите, комиссар, кровь… – зашептал Люка. – И черный волосок… Очень черный. Он не кажется вам знакомым?
– Вижу, – уставился Мегре на торец средней полки. На нем бурело небольшое пятно с присохшим волоском, черным, как смоль.
– Это я два дня назад оступилась и ударилась затылком, – послышался голос Генриетты из гостиной. – Можете взглянуть на шрам, если изволите.
Мегре, посмотрев на помощника, указал на дальний край нижней полки. На застрявший в заусенице ее ребра белокурый волос. Прикорневая его часть была бурой.
– Похоже, я знаю, чей это волос, – ответный взгляд Люки был выразительнее слов. – И где на самом деле произошло сражение при Ватерлоо.
– Я тоже догадываюсь, – пробурчал Мегре, прежде чем выйти. – В Эльсиноре одна блондинка.
– Я изыму их в качестве вещественных доказательств, – зашептал Люка ему вслед, вынимая из кармана пиджака пару чистых конвертов с собственной монограммой.
– Здравая мысль, – ехидно шепнул Мегре, обернувшись к нему. – Надеюсь, за ней последует не менее здравая мысль.
– Какая?!
– Оставить нас наедине. Вы ведь знаете, коллега, с женщинами лучше говорить тет-а-тет.
– Как скажете, комиссар, – не обиделся Люка. – Встретимся за обедом…
– Вы обещали показать мне шрам, – буркнул комиссар Мегре хозяйке, вернувшись в гостиную.
Та склонила головку, открывая глазам комиссара аккуратные ушки и стройную белую шею. А также красный рубец на самой макушке, который никак не мог быть оставлен горизонтально расположенной полкой. «Ударили сверху не очень тяжелым тупым предметом» – подумал Мегре. Сделав паузу, в течение которой вдыхал сладостный запах существа, основным свойством которого была безбрежная женственность, он сказал:
– Там мы нашли еще и…
– Иногда, комиссар, мне хочется быть глупенькой, – умильно захлопала ресницами Генриетта, – и я становлюсь блондинкой…
– Вы становитесь блондинкой и спешите в кладовку, чтобы испытать стойкость… краски? – комиссар много бы дал за возможность увидеть женщину без платья, без этого длинного платья с длинными рукавами. Всем своим существом он чувствовал, что оно скрывает от его полицейских глаз не одну гематому.
Тут во входную дверь постучались, Мегре прошел в прихожую, открыл дверь. На пороге стоял консьерж Жерфаньон. Естественно, с радиотелефоном в протянутой руке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132