– Не в этом доме, Гастингс, не в этом доме. Что это у меня в руках?
– Очередное письмо Потрошителя.
– А… – прочел еще раз. – Жозеф Жарри… Кажется, я когда-то слышал это имя, – обхватил Пуаро ладонью подбородок.
– Я тоже. Он, если не ошибаюсь, известный кулинар, служил в La Coupole. О, нет, вспомнил! Это полицейский, детектив, в свое время о нем много говорили, то ли в связи с нераскрытыми убийствами, то ли коррупцией. Прошу вас, Пуаро, не придавайте значения этому постскриптуму. А не то Потрошитель добьется своего, то есть выведет вас из себя.
– А я и не придаю…
Дверь плательного шкафа со скрипом отворилась. Гастингс, досадливо покачав головой, пошел к нему, стал смотреть на полку для головных уборов. Стоял он довольно долго, и Пуаро поинтересовался:
– Что там, Гастингс? Неужели скелет призрака?
– Да так, ничего…
– Нет, вы что-то там увидели.
– Да… Здесь пульверизатор с жидкостью, запах которой мне кажется весьма знакомым, и вырезка из газеты…
– Несите их сюда, – Пуаро не хотелось подходить к шкафу, дверки которого открываются сами по себе.
Гастингс подошел к нему с пульверизатором и ксерокопией статьи из «France-Soir» за сентябрь 1979 года, вручил. Сыщик, сунув первый (по совету сереньких клеточек) в боковой карман пиджака, прочитал заголовок, черневший под шапкой газеты:
«Тело Огюста Фукса исчезло из морга!»
В самой статье говорилось, что внучатому племяннику Огюста Фукса, коммивояжера, явившемуся в морг лионского похоронного агентства «Кристалл» за телом дяди, было заявлено, что последний исчез. Проведенное полицейское расследование ни к чему не привело.
К статье скрепкой был прикреплен исписанный блокнотный листик. Отметив, что почерк записи не похож на почерк Мегре, Пуаро прочитал следующее:
1. Карин Жарис. Отравилась летом 1967-го года.
2. Эжен и Пьер Пелегри. Найдены мертвыми в своей комнате летом 1968-го года.
3. Леон Клодель, студент Сорбонны. Повесился летом 1968-го года.
4. Марта Эмбер, кухарка. Умерла от разрыва сердца, 1977-го год.
– Сдается мне, Артур, ваша спираль совершает в санатории отнюдь не первый оборот, – опустил газету Пуаро. – И Мегре не первый проводил в нем уголовное расследование.
– Вы думаете, что люди, собравшие эти материалы, были сыщиками?
– Думаю, да. Профессиональными или любителями, не важно. И никто из них не довел дела до конца. Это меня выводит из себя…
– Почему, мой друг?
– Потому что и для нас с вами оно может оказаться непосильным.
– Но ведь мы убедили ваши маленькие серенькие клеточки в том, что Джек Потрошитель арестован?
– Нет, не убедили. Три минуты назад они голосовали, и Иосиф Каналь признан невиновным в насильственном нанесении татуировок на тела Моники, Лиз-Мари и мадмуазель Генриетты.
– В самом деле?
– Да. Но стоит сказать – за оправдательный вердикт проголосовало примерно на пятьдесят миллионов клеток больше.
– А сколько их всего?
– Шестнадцать миллиардов. У меня.
– А у меня их сколько?
– У людей их обычно около четырнадцати миллиардов.
Гастингс хотел ответить колкостью, но тут за спинами у них скрипнула половица. Вмиг обернувшись, они увидели мадам Пелльтан с дочерью. В белых пеньюарах до пят, они, рука в руке, стояли на пороге комнаты. Глаза их, полные ужаса, смотрели на растерзанную куклу. Рядом с Люсьен сидел черный кот.
Сама собой упавшая со стены картина Карла Блехена «Железопрокатный завод близ Нейштадт-Эберсвальде» не отвлекла их внимания. Дернулся один лишь Гастингс.
– Это всего лишь полтергейст, Артур, – успокоил его Пуаро, приветливо улыбаясь женщинам.
Гастингс, пребывавший в полном замешательстве, посмотрел на него, как ребенок на отца. И снова дернулся – Люсьен, упала ничком, закричала, ударяясь лбом об пол:
– Зачем вы растерзали мою куклу, зачем вы убили Шлехти?!
Кот ощерился, зашипел, прожигая желтыми глазами возмутителей спокойствия «Дома с Приведениями».
– Bedlam, – сказал Пуаро, подметив, что животик у девушки накладной, ибо сполз набок.
– Вы сами сумасшедшие! – сжав кулачки, шагнула к ним мадам Пелльтан. – Вы – Потрошители! Посмотрите, у вас руки в крови!
Зря это она сказала. Если бы она смолчала, Пуаро бы не посерьезнел и не выдал:
– Мадам! Вы хотите сказать, что это мы с Гастингсом прошлой ночью сделали вам татуировку?!
– И подписались под ней?! – выпалил очувствовавшийся Гастингс контрольный выстрел.
Мадам Пелльтан посмотрела на свой живот. Люсьен, перестав рыдать, посмотрела на него же.
19. Возьмите килограмм свежей телячьей печени
Остаток ночи они провели в гостиной мадам Пелльтан. Пуаро ничего не стоило заставить маленькую Люсьен сознаться в надругательстве над куклой. На пути вниз он заглянул за дверную створку, за которой прятался от Гастингса человек с ведром, и увидел, что пятна на стене, оставленные его краем, испачканным кровью, располагаются низко, как раз под рост девушки.
– Мамы не было, мне стало скучно, и я решила поиграть в Джека Потрошителя, сказала она, не моргнув глазом, когда Пуаро озвучил свое наблюдение. – Мадам Пелльтан негодующе ткнула дочь локтем в бок.
– Вот как? – сделал Пуаро глаза ласковыми. – А где ты набрала полведра кровушки?
– Ее я изготовила на кухне… – отвечала Люсьен, как будто экзаменовалась на уроке домоводства.
– Рецепт не подскажешь? – вынул Пуаро из кармана записную книжечку с золотым карандашиком. – Может, пригодится? В нашей сыщицкой жизни всякое бывает.
– Это просто, месье. Возьмите килограмм свежей телячьей печени, полкило кровяной колбасы, порежьте, соответственно, на пластики и кружочки, вымочите в трех литрах холодной воды – это нужно для того, чтобы требуемое пахло соответственно…
У Гастингса началось обильное слюноотделение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132