И вам разрядка, и мне польза – в любом цирке на этом фокусе можно по миллиону в год зарабатывать.
– Этому не научишь, Боринька... – тяжело вздохнув, ответил Шура. – Это – судьба.

8. В этой главе ничего не происходит – герои отдыхают перед последующими событиями.

В кают-компании мы расселись по своим места и долго молчали.
– Эх, тоска! – опустив глаза с бушующей картины Айвазовского, прервал тишину Коля. – Пошлите, что ли, вкалывать, водки-то нету.
– Есть водка, – сказал Елкин. – В машинах у этих много чего было. Пошли со мной.
Они вышли из Конторы и у входа Елкин предложил Коле завязать глаза черным платком.
– Ты что? Совсем тронулся? – удивленно спросил его Коля.
– Машины я в лес отогнал, нечего тебе знать где они, сопрешь, – ответил Елкин, не обидевшись. – А я пробоины в кузовах заделаю, покрашу, номера поменяю и Черному продам. Он любит машины покупать. Уже две штуки купил.
– А... Это другое дело. Тогда завязывай.
Шли они по лесу минут десять. Когда глаза Николая были освобождены, он увидел просторный навес с примыкающим сзади небольшим сарайчиком. Под навесом стояли две иномарки, а в примыкающем к нему подлеске – несколько кузовов, разобранных на запчасти легковушек.
– Мои мастерские! – сказал Елкин, с гордостью оглядывая свое хозяйство.
– Замечательно! – похвалил его Коля и, подмигнув заговорщицки, продолжил:
– А ты только Черному тачки продаешь?
– Только ему... А кто еще купит-то?
– Я могу...
– Тогда... Тогда, давай, завтра, нет, послезавтра прямо здесь акцион устроим.
– Аукцион, что ли?
– Вот-вот!
– Давай, – ответил Коля и улыбнулся, представив себе, как, скорее всего будет протекать аукцион с участием этого шизика ("Даю сто долларов!" – закричит Женька. "А я пятьдесят!" – спокойно скажу я. "А я... я – десять!" – нервничая, скажет Борис и так далее).
– Вот и договорились! – обрадовался Елкин и тут же направился к ближайшей машине и стал внимательно рассматривать повреждения.
– Ты что, дорогой, забыл, зачем мы сюда пришли? – подойдя к нему, чуть растерянно спросил Коля. – Где обещанная водка?
– Какая водка? – искренне удивился Елкин.
– Ну, та, что в этих машинах была...
– Не было никакой водки... – пожал плечами Ваня.
– Ты что, издеваешься?
– Был коньяк и пару бутылок какого-то виски... Там они, в сарае. Возьми и иди.
Коля бросился к сараю, вошел внутрь и через некоторое время вышел, отирая губы рукавом рубашки. На плече у него висела бугрящаяся адидасовская сумка.
– Куда идти-то? – приблизившись к поглощенному работой Елкину, спросил он весьма довольным голосом.
– По той дороге, – не оборачиваясь, махнул рукой Елкин в сторону. – Иди, не заблудишься.

* * *

Коля пришел в кают-компанию уже изрядно выпившим. Едва не опрокинув деревянные ведра с водой, украшавшие "деревенскую стену", а потом и свое кресло, он уселся за стол и начал бороться с молнией сумки. Борис, с минуту понаблюдав за его неуклюжими попытками, отнял ее, быстро открыл и стал изучать содержимое. Удовлетворившись, он стал выкладывать бутылки на стол, уже уставленный всевозможными домашними закусками – маленькими, хрустящими даже на вид солеными огурчиками, чуть помятыми, но вполне презентабельными маринованными помидорами и отборными сопливыми опятами. Из кухни доносились авангардные запахи пирожков с капустой и ливером.
– Смотри ты, – сказал я Борису, – он полбутылки виски уже вылакал. И, клянусь всеми долларами этой шахты, еще одну бутылку где-нибудь на завтра спрятал. Алкоголик несчастный...
– Не фига ты в алкоголизме не смыслишь... – обиделся Николай. – Вот у меня в партии алкоголик работал горнорабочим, так вот он – всем алкоголикам алкоголик. Под себя писался, хотя боевой летчик, вся грудь в орденах, ума – палата, но пьянь болотная – не чета мне. Однажды на штольне наварили проходчики бражки из чего придется и сидят, пьют в палатке, а то, что на дне фляги осталось, муть всякую, вылили снаружи на камни. Так вот, сидят они балдеют и вдруг хрюканье слышат. Ну, вышли посмотреть и видят: летчик этот боевой ползает на четвереньках и подонки бражные с земли слизывает! А я, братцы, пока еще на ногах стою и под себя не делаюсь.
Старательно выговорив все это, Баламут довольно улыбнулся, встал со стула и, покачиваясь, пошел к кровати. За ним двинулся Смоктуновский.
– И что он так тебя любит? – удивившись, крикнул я Коле вслед. – Вроде вина не пьет...
– А я недавно стихи ему свои прочитал, – обернувшись ко мне ответил Коля. – Они ему очень понравились. Я теперь для него мэтр.
– Только ты ему сейчас не читай, – усмехнулся я. – Сейчас от твоих стихов закусывать надо.
– Пусть поспит, не заводи его, – махнула рукой Ольга и начала делать мне глазки. И, когда я утонул в них, вкрадчиво спросила:
– Можно, я тоже с вами выпью?
– А что там есть?
– Коньяк "Камю", настоящий, французский, полторы бутылки Красного лейбла и одна бутылка Синего.
– Странные какие-то гангстеры нам попались, – удивился я. – Ни грамма водки. Наверное, они из Чикаго приехали.
Но меня уже никто не слушал – за дверью кают-компании раздался непонятный шум. Мы с Борисом выскочили за дверь и в коридоре увидели Шуру. Он задумчиво стоял над только что сброшенным им на пол Леней Худосоковым.
– Вот навязался мне на голову! – сказал он, уловив наши изумленные взгляды. – И что с ним делать теперь? В город-то его не отпустишь... Приведет кого-нибудь.
– А ты отдай его пока Инессе, – сказал я, шутливо ткнув локтем в живот стоящего рядом Бельмондо. – Пусть поваренком побудет до поры до времени. А как дело сделовим, отпустим его на все четыре стороны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81