Обнявшихся в предсмертном соитии! Так ей и надо. Нет, с мумификацией ни фига не получится... Мы же утонем. Превратимся сначала в студень, а потом вода и вовсе растворит наши ткани. А может, обойдется? Ведь наш враг – вода – может превратиться в союзника... Нам просто надо будет спрятаться в самой верхней части штольни и ждать, пока набравшаяся влага сначала проделает себе выход на поверхность, а потом размоет к чертовой матери рыхлые породы за спрятавшей нас "заслонкой". После этого заслонка может сползти, точно сползет, ведь штольня заложена на крутом склоне. И, значит, нам надо не хоронить себя раньше времени, а потихоньку настраиваться на пару месяцев ожидания"...
Метрах в двадцати от третьего штрека я наткнулся на дитя афтершока – "свежевыпавший" чемодан Глыба, упавшая с кровли или стенок горной выработки (горный сленг).

весом примерно в полтонны. Во время толчка, чуть было не отправившего меня в индивидуальный склеп, их нападало немало: до моих ушей дошли звуки не одного обвала. « А может быть, Синичкиной уже нет в живых!?» Задавило!? – подумал я, холодея. И бегом бросился к подземной темнице. Понятно отчего. Сидеть в мышеловке с симпатичной девушкой и без нее – это две большие разницы.

5. От голода? Задохнемся? Утонем? – Против лома нет прием. – Подземная чайхана или кают-компания. – Красноглазый рассказывает.

Синичкина была жива и здорова. Она сидела на ящике из-под скального аммонита и увлеченно ела сдобную лепешку. Али-Бабай стоял чуть поодаль от нее, опершись спиной об стенку, и внимательно разглядывал девушку глазами ценителя женщин.
Придя от этой идиллической картины в прекрасное расположение духа, я подошел к прутьям, за которыми по-прежнему стояли злой Валерий, нервозный Сашка Кучкин (оба в штормовках и выцветших джинсах), невозмутимый Баклажан в потертых кожаных штанах и энцефалитке и неизвестный мне гражданин в добротном синем свитере, очень похожий на потомственного члена компетентных органов.
– Привет, – поздоровался я с ними. – А что это вы там делаете?
– Что, обвалилось устье? – не ответив на приветствие, спросил Сашка, беспокойно всматриваясь мне в глаза.
– Ага, наглухо обвалилось. Помрем теперь тут от голода. Если, конечно, до этого с ума не посходим... Или не утонем – вода, понимаешь, сквозь завал почти не просачивается.
– С ума мы уже давно посходили, а от голода не помрем, – сказала Синичкина, принимая от Али-Бабая шоколадную конфету в золотом фантике. – У этого красноглазого монстра здесь целый склад продовольствия. А вода дырочку всегда найдет.
– Тогда задохнемся через пару недель, – буркнул бледный Валерий, взявшись за прутья.
– Да нет, не задохнемся, не должны, – проговорил я, усаживаясь перед ним на корточки. – В семьдесят седьмом году сверху, из второй штольни, наклонную скважину бурили и случайно попали в четвертый штрек этой штольни, так что более-менее сносная вентиляция нам обеспечена...
– Прикажите выпустить нас, – дождавшись паузы, обратился ко мне гражданин, очень похожий на потомственного чекиста.
– Выпустить? – удивился я. – У вас, что, руки чешутся? Или Баклажану хочется мне по глазам надавать? Нет уж, увольте. Сначала проведем следствие, по его результатам и определим, что с вами делать. Сейчас, в частности, меня интересует, как в вашу компанию затесался гражданин Кучкин Александр Сергеевич и каким образом эта компания угодила за решетку.
– Они меня геологом наняли, алмазы искать, – начал рассказывать Сашка. – А в клетку мы попали очень просто – этот хрен моржовый нас позавчера интернировал. Выскочил из разминовки, когда на-гора шли обедать, и в один момент всех вырубил.
– Как, сразу четверых!? – удивился я.
– Нет, троих сначала. Вольдемар Владимирович на поверхности на стреме стоял. Его этот сукин сын потом пленил... – смялся Кучкин, с сочувствием взглянув на гражданина в добротном синем свитере. Тот оскорблено поджал губы.
– Когда потом?
– Когда Вольдемар Владимирович искать нас под землю пошел.
– Понятно, против лома нет приема... Зомбер – есть зомбер... – закивал я, с уважением посмотрев на Али-Бабая. Тот заулыбался и я, похлопав его по плечу, продолжил допрос:
– Эта ваша палатка на второй штольне стояла?
– Почему стояла? – обеспокоился Кучкин.
– Пару часов назад ее чабаны реквизировали, поздравляю. Ну а с алмазами как? Нашли что-нибудь?
– Да нет, куда там, – вздохнул Сашка. – Мы ведь всего часа три по рассечкам лазали.
Кучкин еще что-то хотел сказать, но его остановил выступивший вперед Баклажан.
– А другого выхода из штольни нет? – спросил он, стараясь смотреть на меня по-товарищески. Видимо, на этот вопрос его подвигнула мысль, что мой явно не трагический вид обусловлен наличием в одном из моих карманов ключика от тайной калитки, через которую можно беспрепятственно смыться на задний двор.
– Нет, гражданин подследственный, – покачал я головой. – Запасные выходы на разведочных штольнях, как правило, не предусматриваются. И поэтому господа авантюристы, нам остается рассчитывать только лишь на чудо. А чудес, как вы уже, наверное, поняли, на этой штольне выше крыши. И это меня обнадеживает.
В камере воцарилась тягучая тишина.
Синичкина думала об алмазах: "Стоит их найти и все образуется".
Кучкин вспоминал маму и парализованного отца.
Али-Бабай рассматривал Синичкину.
Баклажан с Полковником, прикидывали, как покинуть подземную темницу.
Веретенников чувствовал дыханье своей Смерти, неожиданно возникшей во мраке в одном из дальних уголков подземелья. "Каждый день, нет, каждый час, нет, каждую секунду, она будет приближаться ко мне на шаг", – думал он, представив себе нечто бестелесное, бесформенное и заразительно безжизненное, неумолимо надвигающееся на него и только на него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123