Не люблю самоуверенных насекомых. Ну, ее к черту. Надо же, довела до галлюцинаций. Хорошо еще, что тещи с Ленкой нет, а то бы давно уже в психбольнице перед внимательным врачом мялся.
С минуту рассеянно поизучав узоры на ковре, я поднял голову и оглянулся. Комната, привычная мебель, прикнопленные к стенам акварели дочери... Все выглядело как-то по-другому. Подержав в руках эту стекляшку, я ощутил себя частью странного мира. Мира, в котором есть розовый алмаз. Мира, в котором есть нечто необыкновенное. И не просто есть. Оно еще и активно. Оно хочет быть, хочет оставаться необыкновенным. Странное ощущение. "Вот чертовщина! – помотал я головой, желая вытрясти из нее чудь. – Выкину. Завтра же выкину эту чертову муху".
– Правильно! Выкинь на фиг! И не завтра, а сейчас же, – зашептал мне вкрадчивый внутренний голос. – Не оберешься с ним хлопот, точно. Выкинь и предложи жене съездить в ближайшую субботу с Ленкой в зоопарк. Старшенькую Полину еще можно захватить. Вера Юрьевна, вне всякого сомнения, наверняка захочет от нее отдохнуть.
Внутренний голос прорезается у меня довольно часто, но на этот раз он был как никогда самостийным. "Не иначе действительно раздваиваюсь..." – подумал я с ухмылкой. И решил не поддаваться дешевым провокациям, потому как знал наверняка – очутись я с этим алмазом перед толпой праведников и чистоплюев, то услышал бы рев: "Выкинь его (нам)!!!"
Выпив еще стаканчик домашнего, я подошел к зеркалу, посмотрел на себя и расстроился. Нечесаный, с утра не умывался, усы не подстрижены. И просто-ой! Интересующимся моей персоной, расскажу о себе в данной сноске (думаю это достойное место, для человека, весьма тепло относящегося к строкам: "жил-был я, стоит ли об этом?"). Сведения обо мне, имеющиеся у моих друзей, знакомых и врагов, слишком противоречивы даже в пределах каждого из перечисленных классов и потому изложу лишь непреложные факты: рост – 177 см, вес – 85 кг, родился аккурат между Рыбой и Овном (с точностью до секунды); инертен как в покое, так и движении; четыре перелома, три наркоза, два привода и одна клиническая смерть; безудержный ценитель женщин; пять счастливых браков, мальчик от первого, девочки от предпоследнего и Ольги; кандидат геолого-минералогических наук, но до сих пор не понимаю (и никогда, наверное, не пойму), зачем нужен грамм-моль; авантюрист по натуре, мечтатель по призванию, люблю домашних пауков, Уоррена, Платонова, Камю, пельмени, поплакать в манишку, выпить с друзьями и вляпаться в историю с непредсказуемым концом.

Совсем опустился на обывательских хлебах. Нет, надо кончать с Ольгой и в самом деле мотать на Ягноб. Туда где провел лучшие годы своей жизни.
...Кончать с Ольгой... Черт, уже месяц стараемся, точно по часам, раз в сутки... Не курю, почти не пью (если не считать последние из ряда вон выходящие двенадцать часов), не нервничаю, музыку прекрасную слушаем, а ничего не получается. Это всегда так. Стоит себе сказать: "Все, никаких детей, никакого больше потомства", так сразу и залет. В самое неудобное время. А тут стараемся, стараемся, а все без толку. Кстати, два дня пропустили из-за моей поездки в Старый Оскол... Теперь опять целый месяц придется по графику спать... И все из-за того, что решили мальчика завести... Чтобы не разводиться. Давно уже не любим друг друга... Не любим, как прежде. Но привыкли, да и семья – есть семья. Ленка любит нас обоих. И решили еще родить. Так многие делают. Рожают детей, чтобы забыть о себе.
...А Сом, всучивший мне этот алмаз, никогда не был женат. Ему и не нужно было. Он пил.
Сом... Сашка Никитин. Знаменитость нашего факультета. Никто не говорил "красив, как Кивелиди", "терпится, как Черный", пронырлив, как Таиров", трахается, как Цветочкина", но все говорили "пьет как Сом". Даже Баламут не мог с ним соревноваться – как не старался, почти всегда оставался на ногах.
А Сом всегда напивался вдрызг. Университет-то кончил, дополз до диплома, а с работой туго было. Гнали отовсюду. В 78-ом, в Душанбе, пришел ко мне зимой в камералку Камералка – помещение, в котором обрабатываются полевые материалы. Также подобного рода работы.

на Красных Партизан:
– Слышь, Черный, возьми хоть техником-геологом на сто тридцать, нигде больше не берут. Сижу, понимаешь, на маминой шее... Полы из-за меня моет в двух местах.
Жалко стало – такой потерянный, такой одинокий, никому не нужный. А глаза какие... Печальные, безнадежно-пустые... Как у рыбы на берегу. Сом – он и есть Сом.
– Ладно, возьму... – решился я. – Только завтра с утра трезвый, слышишь, намертво трезвый приходи!
– Заметано, – обрадовался Сом и ушел, осторожненько притворив за собою дверь.
Утром он пришел. Я еще план опробования пятой штольни чертил. Конечно, пьяный. Ну, не пьяный, а под изрядным хмельком. И румяный от счастья, аж рот до ушей.
– Я же говорил, чтобы трезвым приходил!!! – разозлился я, чуть карандаш под ноги ему не бросил.
– Ну, дык похмелился чуток...
– Завтра придешь, – взял я себя в руки. – Трезвым в доску. А сейчас – свободен.
Трезвым он пришел на третий день. Я отвел его к Валентину Ефименко, главному геологу партии. Он, оглядев Сома, скептически скривился, но заявление (с ехидным "Тебе с ним работать") завизировал.
Поднявшись на Кумарх (разведочный участок в северных отрогах Гиссарского хребта, на котором я имел честь пахать старшим геологом), Сом начал акклиматизироваться, то есть пить. Когда водка, тройной одеколон, а также зубной эликсир кончились, и он мало-помалу превратился в человека, я отправил его в Шахмансай участковым геологом на пятую штольню. Геологом, конечно, он был не очень, но развертки штрека и рассечки мог нарисовать вполне грамотно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123