.. – задумчиво закивал Веретенников. – Что ж, я согласен.
– Но прежде мы должны поклясться, – сказал Баламут, вонзившись глазами в Бельмондо, – что оставшиеся трое будут во веки веков верными друзьями и соратниками. Невзирая ни на что.
– Если он убьет тебя, то я не смогу быть ему ни другом, ни соратником, – ответил Бельмондо простодушно.
– Я об этом не подумал, – проговорил Черный, нервно забив ступней по асфальту. – Значит, дуэль отменяется...
– Почему отменяется? – удивился Баламут. – Ты мне тень на плетень не наводи. Ты что, декадент надушенный, травиться предлагаешь? Три капсулы с аскорбинкой, а четвертая с цианистым калием?
– Да, – кисло улыбнулся Чернов. – Примерно так.
– Ты меня, Женя, извини, но ты опять не додумал, – вздохнул Бельмондо. – Ты не додумал, что драться с этим придурком можешь только ты.
Баламут понял, что имел в виду Борис. Но, тем не менее, спросил дрогнувшим голосом:
– Почему это?
– Никто, кроме меня не сможет к 10-му ноября ввести в действие нью-йоркский Храм, – грустно посмотрел Бельмондо на друга. – И никто кроме тебя – токийский. Так что воевать с этим кадром должен Черный.
Сказав это он, бросился на сидящего рядом Веретенникова. Тот успел выстрелить.

7. Реанимашки каждый час. – Хочет выбросить меня в окно? – Терминатор или даже Бог. – Представляешь, меня прихватили! – Пора, мой друг, пора! Где там твоя железка?

Пуля попала Баламуту в лоб. Он был еще жив, когда за ним приехала реанимашка – это было видно по торопливо-озабоченным движениям окруживших его врачей. За эвакуацией друга на небеса мы с Бельмондо наблюдали с переднего сидения "Мерседеса" с тонированными стеклами.
"Мерседес" стоял в безлюдном темном переулке метрах в тридцати от злополучной забегаловки. Загнал нас в первую попавшуюся машину Веретенников; с того времени его спокойный пистолет упирался в спинку кресла, в котором я сидел.
– Вы особо не расстраивайтесь, – сказал он нам, когда скорая помощь, визжа сиреной, уехала. – Ваши реанимашки, как я рассчитываю, будут отправляться с интервалом час – полтора.
– Ты в этом уверен? – спросил я. И пожалел об этом – голос сорвался.
– Ишь ты, как распереживался! – хохотнул Веретенников. – А говорил ведь, что Христос не может утонуть. Да, не может. И потому я не утону.
– А как мы это проверим? – буркнул Бельмондо.
Веретенников не ответил: к машине подошло лицо кавказской национальности, судя по всему, лицо водителя "Мерседеса". Увидев, что его машина подверглась осквернению, оно, отнюдь не расстроившись, открыло переднюю дверь, заглянуло в салон и совершенно без акцента сказало мне с Бельмондо:
– Ребята, мне жаль, но кажется, вы нарвались на очень крупную неприятность.
– Ты какую неприятность имеешь в виду? – поинтересовался Борис, равнодушным взглядом окинув крепкого мужчину лет двадцати семи. – Уточни, у нас их до хрена.
– Это "Мерс" Б-ва, – назвало лицо имя авторитета, известного даже нам. – Если вы добежите живыми до Арбата, мне никто не поверит.
– Вот еще! – фыркнул Бельмондо. – Стану я бегать по лужам. И вообще, все вопросы к пахану.
И, хмурый, кивнул на Веретенникова.
Пистолет с явной неохотой отчалил от спинки моего кресла и недружелюбно уставился в лицо лица.
– Садись ко мне, – сказал кавказцу Веретенников, открывая дверь. – И не бойся.
Кавказец изучил глаза хозяина положения и пришел к мысли, что просьбу надо выполнить. И, сев рядом с подвинувшимся Веретенниковым, сделал попытку закрыть дверь.
– Не надо закрывать, – сказал ему Валерий.
– Почему? – удивился кавказец.
– Нам по городу еще ехать, – ответил Веретенников и в упор выстрелил ему в плечо. Пуля пробила беднягу наискосок и ушла в дорожный асфальт как в масло.
– Вот теперь дверь можно и закрыть, – проговорил Валерий, и перегнувшись через труп, отделил нас от внешнего мира.
– Зря ты это, – поморщился я обернувшись. – Он чеченец, и пахан его чеченец. Он теперь спать не будет, пока нас не найдет. Ты представляешь, что будет, если бомба попадет в руки чеченцев?
– Со мной ничего не может случиться, – покачал головой Веретенников. По лицу его было видно, что он борется с булгунняхами и хасыреями, просящимися наружу. Победив в нелегком бою взбунтовавшиеся формы тундрового рельефа, приказал:
– Пересядьте, не выходя из машины.
Валерий знал, что Борис водит машину намного лучше меня.
Когда мы выполнили приказ, он приказал Борису ехать в Виноградово, на мою дачу. "Хочет в окно на вишни меня выбросить! – догадался я. – После того, как покуражится надо мной под торшером".
– Может, кончим этот спектакль? – сказал мне Бельмондо, остановившись на красный свет перед Садовым кольцом. – Давай, разгонюсь да вмажусь в какой-нибудь столб? Сразу станет понятным кто из нас Христос?
– Слушай, артист! Когда загорится зеленый, не езжай, – обратившись к Борису, не дал мне ответить Веретенников. – За нами хвост. Как ты понимаешь, спасаться нам надо вместе.
Когда загорелся зеленый, Борис не поехал. Как только стоявший за нами жигуленок объехал нас, Веретенников вышел и машины и выстрелил в приближавшиеся к нам сзади БМВ. Вернувшись на свое место – неторопливо, так как садятся в такси – приказал:
– Поехали.
– Попал? – спросил я, когда Бельмондо выехал на Садовое кольцо.
– В машину, да не попасть? – ответил Веретенников, оставаясь непроницаемым. – Это только в кино бывает.
На Таганке мы поменяли "Мерседес" с бросающимися в глаза номерами (за новой сходил Бельмондо; я оставался в заложниках). Через пятнадцать минут – было уже темно – на Волгоградском шоссе, невдалеке от станции метро "Текстильщики", Бельмондо на полной скорости вмазал машину в бетонный столб, вмазал задней дверью, той, у которой сидел Веретенников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123