Через пять мгновенно прошедших минут наши ногти заскребли по железу, и еще через минуту в наших руках была хорошо нам знакомая канистра со смесью коньячного спирта и водки...
– Больной он что ли? – растерянно пожал я плечами. – В одном месте сгнившую шкуру закопал, в другом – спирта канистру, а в третьем – без сомнения будут лежать пустые банки из-под “Завтрака туриста”. Или мои старые носки, которые я на штольне выбросил...
– Нет, он умний! – покачал головой Бабек. – Он шкура закапывал, и не один, наверно, чтобы собака настоящий место не находил... Банка и носки тоже мог закапать, если пахнут харашо. Или, может быть, жопа чувствовал, что смотрит кто-то и следы запутывал. Давай дальше копать – там земеля еще рихлий.
Стоит ли рассказывать, что творилось с нами после того, как мы практически одновременно ухватились кровоточащими пальцами за перехваченную алюминиевой проволокой горловину такого знакомого, такого родного, такого бугрящегося самородками пробного мешка!
В яме нашлись не только наши мешки, но и вьючная сума с золотом, намытом нами уже под мудрым руководством учителя. В канистре была все та же смесь, благоухающая запахом коньяка.
Мы посидели минут с пятнадцать на мешках, хохоча и хлопая друг друга по плечам, прикладываясь, время от времени, к канистре и поглядывая наверх, где на тропе таращились на нас изумленные товарищи.
Следующие пятнадцать, а то и двадцать минут мы, чертыхаясь, спотыкаясь и падая, тащили наверх наше такое тяжелое, такое радостное, такое надежное золото!
8. Сюрприз Бабека. – Вангоген. – Чаепитие у тысяч микрорентген в час. – Злополучный мост.
Погрузив мешки с золотом на ишаков, мы стали решать, что делать с учителем.
– Оставим его здесь, и все дела, – сказал Житник. – Пусть подыхает самостоятельно.
– Может, отправить его в кишлак с Бабеком? – посмотрел я в сторону Дехиколона.
– Нельзя его туда возвращать, – не согласилась со мной Наташа. – Он ведь оттуда сбежал...
– Давайте сделаем так, – сказал Сергей, как сказал бы убеленный сединами боевой генерал-фельдмаршал, выслушав детский лепет зеленых лейтенантов. – Чтобы совесть свою не мучить и боженьку не сердить в такой ответственный момент, довезем его до ближайшего кишлака и там оставим.
Погрузив Учителя на осла, мы начали свой путь домой. Бабек с автоматом на взводе шел в авангарде, внимательно озирая местность и следы на тропе. Я брел позади него с другим “Калашом”. Наташа с “ТТ” шла челноком то справа, то слева от нашего каравана. Инвалидная команда, возглавляемая Лейлой, шагала рядом с ишаком, везшим Учителя.
Через некоторое время справа, далеко вдали за Ягнобом, нашим взорам открылся Дехиколон. Улочки его были совершенно пусты.
“Что же там случилось? – подумал я, вспомнив идиллический вид, открывавшийся отсюда три дня назад. – Передрались и теперь сидят по домам, оплакивают покойников? Или спрятали женщин и детей, и ушли нас ловить?..
На подходе к крупноглыбовым развалам, в которых закончилась наша первая попытка уйти в город, мы договорились, что первым в них пойдет Бабек.
Его не было минут пятнадцать. Мы не знали, что и думать, пока из-за глыб не показался наш широко улыбающийся разведчик.
– Там есть два болшой сюриприз для вас! – радостно крикнул он и, не дожидаясь отклика, опять ушел за глыбы.
Войдя в развалы, мы остолбенели: под камнем, у которого нас пленили, сидели... Фатима и Фарида. В ногах у них лежали вещмешки, на коленях покоились ружья Житника.
– Ну-ну, сюрприз, так сюрприз! Ничего не скажешь, порадовал... Хоть плюй, – произнес я, глядя на женщин исподлобья.
– Они нас спасал, может быть, – сказал Бабек, уважительно поглядывая на женщин. – Эта хитрый Фатима, стрелба кишлак делал. Там все жител очень занят тепер! Они друг-друг драться стал! За нам не ходить тепер!
* * *
Оказывается, Фатима, очутившись в кишлаке, немедленно принялась “стрелять” глазами. Одному бедному дехканину породистая иностранка понравилась, и он начал слоняться вокруг дома учителя, в котором знойная женщина нашла с сестрой временное пристанище. Однако жена дехканина сумела настроить против нее всех женщин доселе спокойного горного селения, и Фатиме пришлось туго.
В любое другое время правоверные мужчины, без сомнения, пресекли бы несоответствующее шариату поведение своих женщин, но золото Уч-Кадо сделало свое дело – кишлак раскололся на две враждебные партии, жаждущие полновластного контроля над рудником и добытым металлом. Именно из-за этой поминутно усугублявшейся вражды, Учитель, тяжело раненный при попытке умиротворения сторон, решил до лучших времен спрятать золото вне кишлака.
Минувшей ночью после взрыва на Уч-Кадо в кишлаке возникла суматоха. Воспользовавшись ею, Фатима с сестрой схватили Юркины двустволки, спрятанные учителем в сундуке с учебниками, и, набив вещмешки кое-какой снедью, пошли из кишлака вон. И на окраине наткнулись на стражника. Фатима, вот женщина, не долго думая, выстрелила в него из вертикалки дуплетом! Что тут началось! Обе враждующие партии решили, что начались широкомасштабные вооруженные действия, и схватились за оружие!
– И чем все это кончилось? – спросил я, когда Бабек закончил свой рассказ.
– Они стрелял, пока патрон был.
– Так ты полагаешь, никто из кишлака за нами не погонится?
– Нет, не должный. Они учитель с тилло ищут совсем другой сторона. Кирайний случий штолна кто-нибудь жадный пойдет. И ище смотри туда, вон, на тот черный облако. Силный дождь будет скоро. Весь след моет, тропа жидкий будет, весь река большой будет – не пройдешь савсем...
– Да, ты прав! Если через пару часов дождя не будет – можете вечером оставить меня без закуски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119