– Проснулся в шесть часов утра. Башню окутывали свинцовые облака, спустившиеся с перевала; в их холодных объятиях она казалась неприступно-безжизненной, совсем как окружающие горы. Подозрение закралось в мою душу, и я, крадучись, направился к башне. С каждым шагом мое сердце билось все тревожнее и тревожнее.
Последние пять метров я бежал. Распахнув дверь, увидел, что башня пуста...

6. Что он мог придумать? – Следы на дороге. – Согласиться на Антарктиду? – Неожиданная находка

Осмотрев все помещения башни вплоть до самого ее верха, я не нашел ничего, что могло бы подсказать мне возможные пути развития вечерних событий. Надежда, что товарищи оставили записку или хоть какой-нибудь знак, оказалась тщетной и не могла быть иной – если бы им угрожала опасность, они дали бы знать мысленно.
Значит, либо они, прельщенные мировым господством, встали на сторону Аль-Фатеха, либо этот умник придумал что-нибудь этакое...
"Что он мог придумать?.. – напряженно думал я, выйдя из башни и сев на камень лицом к древней, еще языческой башенке-склепу. Один угол у нее вывалился, и было видно, что вся она заполнена выбеленными временем человеческими костями, включая и черепные. – Что же Фатех мог придумать... Он повязал их во сне! Или убил...
Нет, вряд ли... Только мы знаем, где спрятан научный архив сумасшедших. А с Худосоковым каши не сваришь, зажует задолго до готовности...
Нет, все-таки этот араб убил их! Если бы не убил, товарищи дали бы мне знать. Нет, не убил. Они все-таки вошли с Аль-Фатехом в сговор и потому молчат. Нет, надо начинать с самого начала. Начинать надо с двери".
И я, вернувшись к башне, стал внимательно изучать следы на тропе, ведущей к автодороге в Грузию. Их было много, но среди них я не нашел следов ботинок Баламута и Бельмондо (я хорошо запомнил их, когда вслед за ними подымался на перевал). Через полтора километра тропа вышла на грунтовку, и на ней я сразу обнаружил следы протекторов «ГАЗ-66» и еще двух легковых машин.
«Из Грузии сразу после нас приехали. И в Грузию рванули», – подумал я, устремив глаза в сторону перевала.
Что же делать? Сигналов о помощи нет. Значит, ребята и в самом деле ввязались в аль-фатеховскую авантюру. А я в такие игры не играю. Не тот характер. Но, может быть, спасти все-таки от них человечество? Или ну его на хрен? Поеду к своей белотелой верноподданной Милочке, надену любимый халат с павлинами, поем фаршированного дикобраза под красным соусом и залягу на нее до утра. Раздену, положу на край постели, пристроюсь сзади с фужером... И так далее... А через годик-другой приедет Ольга с Аль-Фатехом и предложит мне место генерального директора Африки. Нет, Африку себе Бельмондо заберет, он шоколадок любит. Мне они, гадом буду, Антарктиду предложат. А на фиг мне мерзлая Антарктида с пропахшими рыбой пингвинами?..
...Интересно, с кем трахается Милка? С сантехниками? Нет, наверное, с самоуверенным Трахтенгерцем из отдела маркетинга. На этом сраном банкете в честь десятилетия моей сраной фирмы она так на его задницу смотрела... А он гад, но чистенький, триппера мне не подарит! Ой-ой-ой!
Похоже, я опять превращаюсь в Евгения Евгеньевича! Атас! Полный назад!!! Вернее, полный вперед в Приморье! Еще неизвестно, кто первый до подземного музея с мировым господством доберется!
И я встал, забросил за спину автомат и решительно направился в сторону Грузии. Но что-то дернуло за душу, и я обернулся, чтобы бросить последний взгляд на встречающую утреннее солнце красавицу-башню... На башню, в которой мог встретиться с Ольгой. На глаза навернулись слезы, застыдившись их, я хотел было продолжить свой путь, но тут из бурьяна на обочине дороги что-то блеснуло. Подойдя и пошарив ногой в траве, я наткнулся на золотой медальон с порванной цепочкой. Медальон Ольги, когда-то принявший на себя пулю Худосокова...
«Она носила его с собой? – удивился я. – Он же был в лепешку смят пулей!»
Но, повертев медальон в руках, я обнаружил, что золотое сердечко починено, вернее, переделано искусным мастером так, что могло выполнять свое непосредственное предназначение. Разобравшись с нехитрым замком, я открыл медальон и увидел там свою фотографию! Фотографию, которая когда-то лежала в моем паспорте на всякий случай (для удостоверения там какого-нибудь) и которая мне не нравилась – очень уж я там получился хмурым и, главное, зрелым...
Сердце у меня потеплело, и я улетел мыслями к Ольге. Повитав вокруг нее минут с пятнадцать, одернул себя: "Размечтался, старый хрыч... Это она просто от ностальгии фотку в медальон сунула... И у меня ностальгия... Причем в острейшей, хронической форме. Нет, надо срочно чесать в Приморье, на родимую Шилинскую шахту. Она будет там! Непременно! Вольно или невольно, но будет!

* * *

В Тбилиси я немного загудел. Настроение было совсем никуда. Эйфория, охватившая меня после того, как я нашел Ольгин медальон, постепенно прошла, и я понял, что Аль-Фатеху не было никакой надобности сохранять своим пленникам жизнь.
«Зачем ему очеловеченные зомберы? – думал я, еще трясясь в попутной машине. – Которые осознают свои поступки и сами решают, что делать? Тем более что с ними всегда необходимо держать ухо востро? А шилинский архив? Вооружась современными геофизическими средствами поиска, Аль-Фатех в два счета найдет его... А медальон? Как он был потерян? Судя по всему, Ольга дорожила им и так просто обронить его не могла. Скорее всего он оборвался, когда ее тело (безжизненное?) грузили на машину... И сигналов никаких нету. А вдруг они еще здесь, в Грузии?»
И, не зная, что делать, я пошел по злачным местам...

7. Похищение «под газом».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79