– А может, не надо?
– Надо, Федя, надо! – усмехнулся Худосоков и повелительно махнул рукой.
Диана Львовна тяжело вздохнула и начала суетливо привязывать ручки пакета к половым органам Бельмондо. Поняв, что дело может закончиться потерей лучших частей его тела, Борис онемел от страха и чуть не потерял сознание.
А Худосоков подошел к передвижному столику, взял из вазы большое красное яблоко, смачно надкусил и, вернувшись к Бельмондо, бросил его в пакет. Борис взвыл от боли и негодования, попытался что-то сказать, но голосовые связки не подчинились ему...
А Худосоков, не обращая никакого внимания на корчи и хрипы пытаемого, взял с журнального столика тяжелую хрустальную пепельницу, оценивая ее вес, покачал на ладони и, удовлетворившись тяжестью, также опустил ее в пакет. Борис заревел белугой и задергался, как бешеный. От этих движений пакет начал описывать сложную коническую поверхность. Худосоков осторожно остановил его ладонью и оглянулся в поисках следующего предмета... Увидев женщин, скуливших на кровати в объятиях одна у другой, он улыбнулся, подошел к ним и снял с ноги Вероники красную туфельку на высоком каблучке...
Взвесив ее на руке, сказал: «Легкая очень, но сойдет».
И, вернувшись к Борису, сунул в пакет туфельку так, что тоненький, очень эротичный ее каблучок остался торчать наружу... А Бельмондо уже не мог дергаться. Он смотрел на туфельку, и слезы бессилия и унижения катились по его щекам...
– Ну, может быть, хватит? – ласково спросил его Худосоков, сполна насладившись зрелищем. – Где Черный с Ольгой? Говори, не то сейчас гирю принесу!
– Сре... Сретенка, сем... семнадцать... – проплакал Бельмондо.
– Квартира?
– Сем... семнадцать...
– Молодец! – похвалил Худосоков и, приказав женщинам освободить Бориса, вышел из комнаты.

4. Худосоков пришел?! – Майор Горошников, еврейская пара, четыре проститутки и восемнадцать лет

Но нас уже не было на Сретенке, 17. После того, как исчез Бельмондо, мы решили, что оставаться там глупо – если Бориса похитил Худосоков, то явка наша может раскрыться. И мы переехали к Софи, давней Ольгиной подруге, уехавшей с очередным кавалером в Сочи.
Квартирка была небольшая, но уютная. Расположившись в гостиной после безалкогольного ужина На время поисков Бориса Ольга объявила сухой закон.

, мы стали решать, что делать дальше (о господи, сколько раз за последние полгода мы садились и решали, как нам выбраться из очередной задницы!).
– Первым делом приходится с горечью констатировать, что мы полностью лишились возможности определять местонахождение терпящих бедствие товарищей! – начал говорить Баламут (трезвый, он всегда говорил напыщенно и длинно). – И это странно. Ведь я зомбировал вас совсем недавно и надеялся, что после выздоровления у вас сохранится это, необходимое нам сейчас, качество...
– Может, эти качества появились у нас не после зомбиранта Ирины Ивановны, а после того, как мы побывали ангелами? – предположил я. – Тем более что эти качества, на мой взгляд, скорее ангельские, чем зомберские?
– Наверное, ты прав, – согласилась Ольга. – Теперь мы не сможем сражаться на равных с зомберами Худосокова. Придется идти в милицию.
Кто пойдет?
– Мы с Колей, – вздохнул я. – Ох, как мне не хочется идти на Петровку. У меня, еще с первого привода, на все синее с красным стойкая аллергия.
В это время раздался настойчивый звонок в дверь. Мы тревожно переглянулись, сердца наши бешено застучали. Через несколько томительных секунд звонок повторился с утроенной длиной.
– Это, наверное, Софи вернулась... – с надеждой проговорила, наконец, Ольга и направилась к двери.
Это действительно была Софи, хозяйка квартиры. Красивая, капризная, заплаканная.
– Он нахамил мне в самолете... – сразу же начала она жаловаться Ольге. – И вот я здесь, а он прячется в своей «Редиске» Гостиница «Редиссон-Славянская».

.
– Почему прячется? – удивилась Ольга.
– А я ему тыкву сверху донизу расцарапала, – мстительно улыбнулась девушка. – Всеми десятью ногтями...
Весь остаток вечера Баламут не отходил от Софи. Он чистил ей бананы и апельсины, таскал кофе с лимоном и подкладывал подушки. Спать они легли вместе.
На следующее утро мы с Баламутом пошли на Петровку. Увидев дежурного, которому нам предстояло рассказать суть дела, я попытался дать задний ход.
– Ты чего дергаешься? – удивленно спросил меня Коля.
– Он из этих...
– Из каких этих? Крыша у тебя слетела! – раздраженно махнул рукой Коля, подошел к дежурному и начал рассказывать ему о зомберах, национал-социалистах под командованием Худосокова, мусульманских экстремистах во главе с Усамой Бен Ладеном и о Бельмондо, который неожиданно пропал в Болшеве с этюдником и шапочкой. Дежурный, слушая, кивал, а я раздумывал, к лицу ли мне будет смирительная рубашка.
Выслушав Баламута, дежурный выписал нам пропуск к майору Горошникову. Войдя в его кабинет на третьем этаже, мы увидели у окна стоявшего к нам спиной плотного милицейского офицера. Не обращая внимания на наши покашливания, он с полминуты внимательно рассматривал уличное движение, затем всем корпусом обернулся, и мы увидели каменное лицо человека, по приказу Худосокова сопровождавшего нас на живописный берег Клязьмы. Да, это был тот самый неразговорчивый старший лейтенант из московского ГУВД...
– Ну что, орелики, приехали? – спросил он, сверля наши лица тяжелым взглядом.
– Приехали, начальник, – вздохнул Баламут. – А вы уже майор... Поздравляю...
– Где Ольга Юдолина?
– В Англию уехала, – тоже вздохнул я.
– Через Турцию, – добавил Коля и, немного помолчав, смиренно попросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79