Стефания исчезла, и в ту же минуту Борис стоял рядом с «трешкой». Она работала, и он не стал ее беспокоить, лишь походил вокруг, рассматривая.
Биомашина изменилась. К ней уже не тянулись провода и кабели. "Энергетику Колодца освоила, – одобрительно покивал Бельмондо и попытался дотронуться указательным пальцем до стеклянного кожуха «трешки». Сделать это ему не удалось: палец как бы уперся в эластичную резину и чем больше сил он прикладывал, тем больше было сопротивление. «Защитный экран соорудила, – покивал Бельмондо. – Но пуля, пожалуй, его пробьет».
Его вывод «трешку» огорчил. Она засветилась мигающим светом, и в мозгу Бориса отложилось: «Через десять часов сорок восемь минут мне будет не страшна и водородная бомба».
«Ну-ну» – сказал Бельмондо и, нащупав в кармане ключи, пошел на склад оружия, соображая, почему, посылая в тренировочную Куррингу, его снабдили оружием, а для последнего и решительного боя ничего не дали. «Похоже, Курринга была глюком», – решил он, не испытывая никаких чувств. Никаких, кроме чувства долга.
На складе Борис вооружился с ног до головы и, покидав кое-что в рюкзак (гранаты, дымовые шашки, мины-ловушки, пластид, армейскую аптечку), направился в Погреб кружным путем, так как хотел посмотреть, что изменилось в Центре за время его отсутствия.
Пройдясь по коридорам, Борис обнаружил, что сине– и белохалатников стало больше. Больше стало и разнообразного оборудования. Более того, из дальнего конца основного коридора слышались дребезжащие звуки работающих перфораторов. «Тесно стало, расширяются... И Большой взрыв им, похоже, до лампочки», – подумал Бельмондо, направляясь в столовую.
В столовой было полно народа. Подавали селедку, украинский борщ, бифштекс с яйцом и виноградный компот. Обстоятельно и со вкусом пообедав, Борис пошел в Погреб.
«Трешка» на его появление не отреагировала.
«Важничает. Небось, богом себя воображает», – хмыкнул Бельмондо, разбирая рюкзак.
Разложив его содержимое на стеллаже, непривычно пустом, Борис перекурил и занялся минированием подходов к Погребу.
Когда дело было сделано, ему пришло в голову, что ставил растяжки он зря: ведь копы, без сомнения, явятся так же, как и он: из дыры над «трешкой».
«Получается, сиди на табуретке и время от времени нажимай на курок... – усмехнулся Борис, разглядывая „дыру“, отливающую загадочным сиреневым цветом. – Хотя нет... Они ведь могут вывалиться на верхушке Кырк-Шайтана, на выходе Колодца на поверхность... Значит, не зря я корячился... И эта кобыла о шести головах молчит, посоветовала бы что-нибудь...»
Индикаторные лампочки на «трешке» обиженно замигали. Удовлетворенно хмыкнув, Борису взялся ломать стеллаж с тем, чтобы его обломками забаррикадировать дверь. Закончив, уселся посреди комнаты на табуретке, загодя принесенной из смежной комнаты, положил автомат на колени, другой на пол под руку, и стал ждать.
Первым, в 15-00 появился Черный, неживой на вид. Повисев в сиреневом столбе, он скользнул вниз по кожуху «трешки». Оказавшись на твердой почве, помотал головой, приводя чувства в порядок. Увидев Боиса, расплылся в страшной улыбке, бросился к нему и получил очередь в живот.
«А может, это был настоящий Черный?» – мелькнуло в голове Бельмондо, но тут над «трешкой» появился Худосоков.
Борис нажал на курок, не дожидаясь приземления старого знакомого. И выяснил, что пока коп находится в «сиреневом столбе» убить его нельзя: все выпущенные им пули прошли сквозь тело Ленчика, не причинив ему никакого вреда. «Ну и дела!» – качнул головой Борис и стал ждать, пока Худосоков опустится на пол. Но тот не опустился, а, наоборот, медленно поднялся к потолку и исчез в сиреневой дыре.
«Ну, вот, поздравляю, второй фронт можно считать открытым, – подумал Борис, – минут через двадцать в дверь полезет». В этот момент над «трешкой» воплотился второй Худосоков. Дождавшись, пока он спрыгнет на пол, Бельмондо убил его, попав ему из пистолета точно в лоб.
Труп упал мешком. Что-то в нем Борису показалось странным. Он подошел и увидел, что убитый не был инвалидом: обе ступни у него наличествовали. "Точно, коп! – порадовался Бельмондо (мысль о том, что он первый коп был не копом, сверлила ему голову и мешала сосредоточиться).
Копы (одни мужчины) лезли минут пятнадцать. За это время Бельмондо убил двух «баламутов», трех «черных», двух «худосоковых» и одного «бельмондо». «Бельмондо» он убил с особым удовольствием. «Наверное, я становлюсь мазохистом...» – подумал он с кривой улыбкой на устах, разглядывая только что проделанную дырочку в «своем» лбу.
После «бельмондо» был небольшой перерыв, и Борис использовал его с толком: он обложил «трешку» трупами копов – спереди, чтобы шальные пули не угодили в компьютер и сзади – для защиты от рикошетов и осколков известняка, которые выбивались промазанными пулями.
Когда он закончил и с сигаретой во рту засмотрелся на плоды своей работы, в проходной комнате раздался взрыв, выбивший обрешетку двери. Подойдя к баррикаде, Борис посмотрел в образовавшуюся дыру, и увидел, что на мине подорвался «худосоков», тот самый, который смылся через потолок. Поставив еще несколько мин, он вернулся в копохранилище дожидаться новой атаки.
Ему не пришлось долго ждать – копы, вооруженные бейсбольными битами, посыпались как из ведра. Но чем могли им помочь биты? Борис убивал их на лету... Кровь убитых уже заливала его кроссовки, а он стрелял и стрелял. Скоро вся «трешка» была завалена телами копов, а они, лезли и лезли, и все больше среди них было «софий», «вероник» и «ольг»... Но все они для Бориса были на одно лицо, все они были противниками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90