.. И Бельмондо мучился, но всего лишь лет пять. Потом его сердце покрылось коркой долга, и ему стало легче.
Когда Стефания умерла, Борис раскрыл глаза и увидел пальмы. Под пальмами был бассейн с изумрудной водой. В нем, лицом к небу и крестом расправив руки, лежала Стефания. Никакие операционные швы живота ее не портили. Закусив губу, Бельмондо потянулся к бутылке «Мартини», налил полный стакан, залпом выпил. Стефания покинула бассейн, грациозно подошла к столу и попыталась встретиться с ним глазами. Не преуспев в этом, обтерлась большим полотенцем, на котором целовались купидоны. Затем села в кресло, с многозначительной улыбкой поправила чашечку купальника и предложила:
– Пойдем в дом?
10. Черный готов.
Я стал святым.
Меня перестали интересовать выпивка, курево и женщины.
Мне стало радостно отдавать, но не брать.
Мысли мои стали простыми и просторными: я ведь выпрыгнул из жалкого человеческого тела, наполненного похотью и гордыней, приобщился к необозримому, приобщился к НЕМУ.
Я бродил по острову, плавал в океане, просто смотрел в небо, и каждую минуту счастье вливалось в мою душу полноводным потоком – небо заменило мне все!
Судьба Вселенной перестала меня беспокоить – если небо проявило и проявляет такую трогательную заботу обо мне, мельчайшей пылинке мироздания, то значит, ОН проявляет такое же трепетное участие и в жизни каждого жителя Вселенной.
Можно было бы сказать, что сопереживание вытеснелось из моего сердца смирением. Я спросил ЕГО: «Не грех ли это?» ОН сказал: "Нет. Если ты видишь, что человек убивает человека, то знай – на это моя воля. Я испугался, а он пояснил, что на убийце лежит грех его недобросовестных родителей, грех общества, их породившего и этот грех через него, убийцу, обращается на общество. Таким образом, убийца оказывается вовсе не убийцей, а божьим мстителем...
...Мы довольно часто беседовали с ним на богословские и иные темы. Из этих бесед я узнал, что каждому человеку, в том числе и мне, предназначено ИМ великое испытание... И если я вынесу свое личное испытание, то ОН будет безмерно счастлив и, может быть, даже сочтет, наконец, свой созидательный труд не напрасным... И не уничтожит его плодов. Вы понимаете? Из-за меня не уничтожит! Я выношу свое испытание и ставлюсь соавтором Вселенной!
...Но я чувствовал, что не до конца готов к великим деяниям и потому боялся не оправдать ЕГО бесконечного доверия. Эта неуверенность в себе вселяла в мое сердце тихое отчаяние. И я просил ЕГО лучше подготовить меня к грядущему испытанию.
ОН пошел мне навстречу... По молекуле он вытравливал из меня все еще прятавшиеся в моей душе гордыню, самость, тягу к удовольствиям и знаниям. Великим для меня счастьем стала ЕГО рекомендация неукоснительно выполнять все желания не только Худосокова и Светланы Анатольевны, но и Крутопрухова и дона Карлеоне.
Особенно эффективно мне помогла Светлана Анатольевна – по ее просьбе я часами рассказывал всем, как она хороша, умна и родовита. Сначала мне было неприятно это делать (я привык воздавать хвалу ЕМУ и только ЕМУ), но с каждым днем я все более и более понимал, как был не прав, недооценивая ее. И наконец, пришел ДЕНЬ и я понял, что ОН намеренно сделал ее такой, меня таким, вас такими для того, чтобы любовь к ближнему отличалась от животного аппетита, чтобы вырастала она не из презренных телесных надобностей, а из душевных.
К сожалению, Худосоков и дон Карлеоне не захотели мне помочь и даже плевались в мою сторону. А вот Крутопрухов помог. Когда я впервые подошел к нему со смиреной просьбой использовать меня как смиреннейшего слугу, он дико расхохотался и приказал встать на четвереньки... Я смиренно выполнил его просьбу, но Сверхсущий наслал на Крутопрухова слабость и тот удалился, огорченно ругаясь... Помимо служения ближним, я носил еще вериги, бичевал себя и молился каждую свободную минуту.
И вот, наконец, настал день, самый счастливый в моей жизни день, когда ОН сказал мне, только что помолившемуся, что я готов к великому испытанию, пройдя через которое, я стану неотъемлемый ЕГО частичкой. Я возрадовался – теперь я чувствовал в себе великие силы, и не было во мне меня – только ОН, только желание великого самопожертвования!
11. Баламут. – Регенерируются не только сосиски. – На корабле есть еще кто-то?
Внутри бытового генератора лежал сверток из скатерти, который Баламут когда-то сунул в машину эксперимента ради. Увидев сверток, он обрадовался: еды, оставшейся в нем после памятного банкета в Погребе (кусочки и крохи хлеба, закопавшиеся в них шпротины, куски запеченной утки и охотничьи сосиски, салатница с остатками оливье, полбаночки красной икры, большая бутылка тархуна и пр. пр. пр.), должно было хватить на двоих дня на три-четыре. Если, конечно, ничего не испортилось.
Но он ошибся. Вынув сверток, Баламут увидел, что, во-первых, по размерам оный раза в два больше того, который закладывался в машину, во-вторых, то, что скатерть та же самая, а в-третьих, то, что в нее завернут явно не агломерат посуды и остатков пищи. Не веря еще своей догадке, он развернул сверток на полу и увидел нечто напоминающее предел мечтаний каждого советского гражданина, а именно праздничный (ко дню Великой октябрьской социалистической революции) набор продуктов для передовых работников союзного Министерства общественного питания. Все, что оставалось в свертке перед тем, как Баламут, там, в погребе, забросил его в бетономешалку, было регенерировано на сто и более процентов.
Дрожащими от волнения руками Николай выставил на пол бутылку «Столичной», банку оливок, банку красной икры, буханку белого хлеба, полкило охотничьих сосисок в вакуумной упаковке, салат оливье, полутора литровую бутыль тархуна и прочее, прочее, прочее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90