Мой собеседник встрепенулся и торопливо прижал телефон к уху.
– А откуда у тебя эти данные? – послушав звонившего, спросил Ленчик, вытирая со лба капельки пота.
Он еще о чем-то спрашивал звонившего, но я не слушал: мое внимание привлекли маска с ластами, лежавшие на корме на канатной бухте. Скоро я плавал среди кораллов, распугивая стайки невероятно пестрых тропических рыб.
Поднявшись на палубу, я увидел Худосокова сидящим в шезлонге и мрачно думающем.
– Что там стряслось? «Трешка», что ли, звонила? – спросил я, смешивая очередную порцию джина-тоника.
– Да, «трешка»...
– И что случилось?
– Понимаешь, она узнала, что какой-то тип по имени Трахтенн летит к нам на гигантском космическом корабле...
– Трахтенн... Трахтенн... Что-то знакомое, – напрягся я, пытаясь вспомнить, при каких обстоятельствах это имя вошло в мою память. Но джин-тоник, впитавшись в кровь, вынудил меня зевнуть и пожать плечами:
– Ну и что? Пусть летит. Мы в аду, нам все до фени.
– Корабль этот начинен сверхмощной взрывчаткой... Они хотят уничтожить Землю...
– Землю??? – отрезвел я.
– Земля им до лампочки... Вместе со всеми нами... Они хотят уничтожить синапс, уничтожить его вместе с Землей с тем, чтобы предотвратить переход В3/В4...
– А на какое число намечена такая трогательная встреча двух цивилизаций?
– Сегодня 29-е июля... Двенадцать тридцать галактического времени, – сказал Худосоков, посмотрев на часы. – А вмажется этот придурок в Землю 18 августа ровно в полдень... Значит, у нас на все про все остается двадцать дней без получаса... Дикий случай...
– И что предлагает «трешка»?
– Ничего пока...
– Послушай, а мы же – бесплотные... Нам ведь уже все до лампочки...
– Не все... Если планета разлетится на мелкие кусочки, то остаток срока нам предстоит провести в межпланетном пространстве... Представляешь – холодрыга, пустота вокруг и твоя душа прозрачная витает... Брр!
– Ты это серьезно?
– Да... В аду можно воссоздать только существующие поблизости условия... – кривясь, потер Худосоков протез. – Ну, понимаешь, телевизор в тюремную камеру можно поставить только там, где есть телевидение и все, что с ним связано...
– Ну, с другой стороны, если мы этого камикадзе с пути истинного как-то свернем, то нам все равно конец. Большой взрыв похлестче взрыва Земли будет...
– С ним проще с большим взрывом. Мы ведь на Нулевой линии сидим... Придумает что-нибудь «трешка»... Она каждый день ума прибавляет, – махнул рукой Худосоков.
– Позвони ей, может быть, уже придумала.
– Сам позвони! – и передал мне телефон. Я взял его и посмотрел вопросительно.
– Чего смотришь?
– Номер какой?
– Ну и простой ты, Черный! Догадайся с трех раз.
– Три шестерки, что ли?
– Ну конечно!
Я начал звонить, но «трешка» не ответила.
– По-моему, она отвалилась... – сказал я, ища ответ в почерневших от предчувствия беды глазах Худосокова.
– А это мы сейчас проверим, – ответил он, нажимая на телефоне клавишу за клавишей. – Волнами СВЧ проверим.
Спустя некоторое время он бросил мобильник на палубу и принялся его топтать, истерично выкрикивая: "Отвалилась «трешка»!! Отвалилась!! Отвалилась!!
5. Законов лучше не нарушать.
Посидев за столом в прострации, Худосоков, решил плыть на остров.
– Баламута с Борисом тебе пришлю. Вы порыбачьте, а я подумаю в одиночестве, – сказал он, перебираясь в резиновую лодку.
Послонявшись по яхте, я остановился у Крутопрухова. Некогда безжалостные его глаза выглядели выцветшими, благодаря сидевшему в них животному страху.
Мне стало жаль его: не люблю, когда меня боятся, и я решил отменить рыбалку. Но, посмотрев на золотое солнце, уже клонящееся к горизонту, вспомнил золотые волосы убитой им Софии, ее звонкий смех, ее влечение к жизни... Вспомнил, как стремился к ней частичкой, нет, частью души, как всем сердцем любя Ольгу, завидовал Николаю, который мог целовать ее не так, как было позволительно другу. Вспомнил, и тут же внутренний голос стал выговаривать мне, что я, вообще-то, в аду, можно сказать на работе, которую надо кому-то делать, чтобы зла на свете стало меньше. И поэтому я должен отбросить в сторону слабости, засучить рукава и сделать так, чтобы этому человеку стало больно, очень больно.
И гуманная моя ипостась, сдалась моей зловредной ипостаси, и та обратила нетерпеливый взор к друзьям, уже наперегонки плывшим к яхте.
Взобравшись на палубу, Бельмондо подмигнул мне и, не мешкая, занялся подготовкой судна к выходу в море. Баламут же, выказывая себя профессионалом, не торопился. Он посидел в шезлонге с баночкой пива из холодильника, выкурил сигарету, и лишь затем занялся Крутопруховым. Достав из рундука тонкий стальной трос, он обвязал им щиколотки своего оцепеневшего кровника. К образовавшемуся узлу троса Николай прикрепил три стальных поводка с большими крючками, два из которых подвязал к запястьям. Крутопрухова, а третий – к шее. Затем потащил за волосы снаряженную снасть на корму. Яхта в это время, чуть слышно тарахтя мотором, уже выходила из бухты. Пройдя около полумили, впереди по курсу мы увидели акульи плавники. Баламут оживившись, заходил по палубе, что-то выискивая.
– Что, спасательных кругов больше нет? – спросил его Бельмондо от румпеля.
– Нет...
– А там, в каюте, на стене?
– Жалко интерьер ломать из-за поганца...
– Да ладно тебе! Ленчик же говорил, что побольше нам яхту найдет – эта на троих маловата.
– А зачем нужен спасательный круг? – удивленно спросил я.
– Понимаешь, – начал объяснять Баламут, – если его в воду без круга бросить, он быстро утопнет и акулы его уже дохлого рвать будут. И еще этим кругом он от них обороняться будет, а это вообще уписаешься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90