– Козел столкнул ее!

* * *

Спустившись, Ольга упала на траву, отдышалась и рассказала:
– Там, за бровкой скалы был небольшой карниз, снизу не видный, я поднялась на него, глянула вперед и увидела, что веревка захлестнута вокруг куста дикой вишни... А потом увидела и кошку – она была в руке... в левой руке Худосокова... Упершись ногой в куст, он гадко ухмылялся и манил меня мизинчиком...

2. Вероника была Девой... – Баламут захотел вовремя. – Бельмондо записывается в камикадзе.

Кроме ссадины на плече у Ольги было несколько глубоких кровоточащих ранок на правой ладони и одна – на левой. Замазав их мумие, София собрала обед. Он состоял из трех банок кильки в томатном соусе, пачки галет и размоченного в воде хлеба. Убожество трапезы вкупе с крушением последней надежды на освобождение, вселили в меня тягостные мысли о завтрашнем дне и, чтобы отвлечься от них, я придумал спросить Веронику:
– Может быть, расскажешь, в каких краях путешествовала?
– Вы будете смеяться...
– Смеха-то нам как раз таки и не хватает...
– Я была... Я была Жанной Девой...
– Жанной д'Арк??? Орлеанской Девой? – чуть не поперхнулся Бельмондо.
– Да... О ней вы все знаете...
– Понимаю... – закивал я головой. – Куда Жанне до нас, она Францию спасала...
– Да, я спасла Францию... Вы, наверное, не знаете, что тогда в течение десятилетий бытовало мнение, что Францию погубили женщины Людовик IV развелся с распутной женой Элеонора Аквитанской, а та в отместку вышла замуж за английского наследника с приданным в четверть Франции. Изабелла Баварская, супруга Карла VI, душевнобольного французского короля, убедила мужа отдать англичанам французскую корону.

, а спасет дева... И что французы сто лет терпели поражения от англичан, и от страны остались чуть ли не одни Пиренеи... И все – и французы, и их враги верили, что Бог – на стороне англичан. А тогда верили в него, не то, что сейчас, и эта уверенность играла очень важную роль. А я пришла и заставила поверить французов и англичан в обратное. «Бог на стороне французов», – вдолбила я всем... И мы выиграли, объединили Францию...
– Верили, не верили... – пробурчал я, решив в целях нервной разрядки устроить диспут на историческую тему. – Просто тогда были люди, которые хотели объединить Францию и люди, которым она, единая, была не нужна. Все как сейчас с Россией, которая целиком сейчас нужна только малопьющему народу для самоуважения. А всем сильным и богатым мира сего и, конечно, соседям нашим, она, целиковая, никак не нужна. Им лучше, чтобы были Московское, Татарское, Красноярское и др. др. др. княжества. И талдычат на всех углах – империи обречены на распад! Я в «Литературке» недавно читал, что, оказывается, что русские, которые акают, не очень любят русских, которые окают и потому их надо развести по разным государствам.
– Нас может спасти только Бог и непорочность... – вздохнула Вероника. – Русская дева, может быть... Тогда, во Франции никто не верил, что я непорочна. Все говорили – авантюристка! И говорили, пока король не приказал подвергнуть меня унизительному осмотру... И во время суда тоже вплотную интересовались.
– Бог, непорочность – это категории в нашей стране малозначащие, – усмехнулся Бельмондо. – Кстати, насчет Бога... Как только Баламут в него заверил, его, я имею в виду Баламута, как-то меньше для нас оставаться стало... То в небо смотрит, то молится, то в благости сидит...
Борис попал в самую точку – мы все об этом думали. И посмотрели на Баламута, как на прокисшее пиво. И тут сверху раздалось: «Эй-эй-эй!» Мы мгновенно вскинули глаза и услышали с верхушек скал раскатистый крик Худосокова:
– Болтуны вы все!
Бельмондо первым пришел в себя и закричал в небеса:
– А что прикажешь делать? Слышишь, Ленчик, тут Баламут хочет с тобой за жизнь поговорить... Он говорит, что в каждом человеке есть доброта и Бог... И в тебе, мол, есть...
– Насчет доброты – это не ко мне! – крикнул Худосоков в ответ. – Я у Господа Бога – обезьяна, я другим департаментом заведую.
– Я так и знал... А он хотел тебе протез в знак искреннего уважения вернуть...
– Пусть себе оставит! Когда у меня фантазия иссякнет, я ему ногу отпилю, ха-ха-ха!
Тишина была полной минуту. Лишь звуки лениво спадающей воды раздавались от водопада.
– Меня несколько дней не будет... – раздалось сверху, когда мы уже решили, что Худосоков ушел. – Мне надо по делам в Москву съездить...

* * *

Уже вечерело, и мы занялись приготовлением ужина – а попросту собрали все, что осталось съедобного в наших рюкзаках. Набралось несколько кусочков подсохшего хлеба, одна банка кильки и килограмм ячневой крупы с жучками.
– Завтра будем лапу сосать, – вздохнул Бельмондо.
– Зачем, дорогой, лапу? – улыбнулся я – А жучки, червячки с паучками? Здесь земля сырая, удобренная козлами... Я думаю, с квадратного метра нашей сотки мы граммов по сто живого веса наберем...
И, вытащив за травяные волосы кусочек дерна, достал из образовавшейся ямки длиннющего упитанного дождевого червяка и протянул его Бельмондо. Борис сморщился и пересел от меня подальше.
– Ну и зря! – сказал я, бережно укладывая под ком земли будущую пищу. – Это, конечно, хуже жареных головастиков, но вполне питательно и вкусно.
– А ты и головастиков ел? – насторожилась Ольга.
– Да... Однажды наш отрядный шофер на привале нажарил их хохмы ради и уговорил попробовать. Неловко было отказаться, и я съел одного и тут же потянулся за следующим – вкусными оказались, как семечки. Потом от желающих отбоя не было...
В этот момент сверху раздался дикий крик. Мы вскинули головы и увидели летящего вниз человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111