— пробормотал Кишо.
— Когда это? — спросил Гари враждебно.
— А когда продал картину той американской сводне.
— Откуда я знал, что она сводня?
— Урумов же тебе сказал!.. А ты все-таки отдал ей «Коней», пусть даже копию.
Гари нахмурился.
— Тем хуже для меня! — сказал он. — Значит, целый год — ни одного лева!
— Конечно! — Кишо пожал плечами. — Только богатый человек может позволить себе роскошь иметь чувство собственного достоинства.
— Ты только сейчас это ронял? — насмешливо спросил Сашо.
— Ничего не поделаешь, подамся к ботевградцам, — вздохнул Кишо. — Иначе каждая задница будет использовать меня как подтирку. А ты почему не выпьешь водочки, раз уж так оно получилось, что…
— Я сейчас уйду! — сказал Сашо твердо.
— Как это уйдешь, мы же пришли все вместе!
— Пришли вместе, по вы нарушили обещание. Кроме того, меня ждет дядя, надо заглянуть к нему, пока он не лег.
— Он давно уже небось храпит.
— Нет! — решительно сказал Сашо.
И вскоре в самом деле ушел. От вечерней прохлады голова его прояснилась, и, дожидаясь на остановке автобуса, он понял, что поступил неладно. Не надо было их оставлять. Еще несколько рюмок водки, и они окончательно раскиснут. А тогда никто не может сказать, чем все это кончится. Вдруг вздумают возвращаться на машине. Это самое страшное. У Кишо голова послабее, чем у него, кто знает, что может случиться с ними в дороге. Того и гляди, улягутся в братскую могилу эти два гения, из которых один непризнанный. И наверняка будет еще и третья жертва, если Фифа маленькая узнает, что Сашо так безбожно бросил их в трудную минуту.
Лучше всего вернуться! Это будет самое честное! Но как вернуться, если вот уже целый час его грызет идиотская мысль — а вдруг Криста неожиданно приехала в Софию? А вдруг она сейчас сидит в «Варшаве» одна-одинешенька и с надеждой поглядывает на дверь? Сперва он весьма успешно гнал от себя эту мысль, но наконец она окончательно им завладела. И какого черта в самом деле он должен потакать этим пьяницам, когда девушка мучается там одна? Ведь твердо же договорились пить только пиво.
К счастью, автобуса не пришлось долго ждать, и едва он успел сесть, как машина помчалась. Видимо, шофер и кондукторша из-за чего-то поругались, потому что оба яростно пыхтели, а тяжелый автобус бешено несся к Софии по крутому склону. И, наверное, с выключенным мотором, так как шума не было слышно. Случись с ними что, они, пожалуй, смогут остановиться только в центре города, если, конечно, не разобьются на одном из многочисленных перекрестков. И действительно, шофер время от времени тревожно нажимал на клаксон, мимо проносились огни встречных машин, по сторонам, как в кино, мелькали освещенные окна. Так продолжалось до пересечения с кольцевой дорогой, где негодяй наконец уменьшил скорость и потом даже остановился перед светофором.
Только теперь Сашо получил возможность вернуться к своей безумной мечте. Почему, собственно, безумной, от Кристы всего можно ждать. Вот он входит, и она улыбается ему, как будто ничего не случилось, лицо ее сияет. Он, еще смущенный и растерянный, садится рядом с ней, а она, все так же улыбаясь, легонько касается его руки кончиками пальцев. «Почему ты так опоздал, мышонок?» Как будто ничего не было. Как будто они никогда не ссорились. Так она и сделает, если только вправду приехала. Это вполне в ее характере, в котором нет ни темных долин, ни мрачных ущелий.
И когда через четверть часа он открыл дверь кондитерской, за их столиком действительно сидела девушка, которая, увидев его, радостно встрепенулась. Но это была не Криста, а Донка. В новых оранжевых брюках, с какой-то идиотской прической, не совсем как у хиппи, но что-то вроде.
— Кого-нибудь ждешь? — спросил он.
— Тебя, конечно!.. Что торчишь, садись, я тебя не съем.
Сашо осторожно сел, кто его знает, такая может и съесть.
— Я тебе зачем-нибудь нужен?
— Сегодня я получила письмо от Кристы.
— И что она пишет? — подался он к ней.
— Рассказывает, как ты ее обидел. Ну и деревенщина же ты, оказывается, — настоящий радомирский мужик.
— Мы не радомирцы.
— Но ты и не в Урумовых. Урумовы по крайней мере люди воспитанные.
— Покажи письмо, — сказал он, пытаясь говорить равнодушно.
— Аусгешлоссен! Криста категорически запретила. Ни за что!
Целых четверть часа он канючил у нее, заказал по порции мятной водки, и, наконец, Донка согласилась прочесть ему не письмо, а «маленький кусочек». Вытащила письмо, отогнула нужное место и отодвинулась.
— Теперь слушай! «…Очень прошу тебя, найди мне подходящего гинеколога, но обязательно женщину. (Слово „женщина“ дважды подчеркнуто.) Когда я вернусь, с этим вопросом надо будет наконец покончить. Такое, должно быть, случается с каждой женщиной, и никто от этого еще не помер. Не хочу больше ни в чем быть обязанной Сашо и беспокоить его по каким бы то ни было моим делам».
— Вот так! — закончила Донка.
— И ты будешь искать ей эту женщину-гинеколога?
— Что я, с ума сошла?.. Как можно, не сказав тебе? Ребенок все-таки не только ее, но и твой.
Сашо помолчал.
— А как бы ты поступила на моем месте? — спросил он.
— Все равно рано или поздно ты женишься, стоит ли упускать возможность иметь ребенка? Знаешь, что иногда бывает после этих абортов?
— Знаю, — сказал он.
— Так что тебе решать!.. Я буду действовать, как ты скажешь.
Сашо снова замолк. И молчал долго, пока лицо его не стало совсем серым.
— Она сама все решила, — выдавил он наконец. — И даже меня не спросила…
— Как это — не спросила? — удивленно взглянула на него Донка. — Она же спрашивала тебя в первый раз?
— Тогда о чем же еще говорить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144