Или не знаешь?
– Нет, конечно.
– Вот тебе и разгадка… Она боится, как бы ты не узнал. Наверное, не хочет опять попасть за неумолимые железные решетки… Но она боится не только тебя, она боится и за тебя. Лидия не хочет тебя потерять. Здравого смысла у женщин действительно немного, но зато у них куда более здравые инстинкты. Может быть, в душе она уже давно примирилась с тем, что идет по пути саморазрушения. Но она никогда не примирится с тем, что может тебя потерять, никогда, никогда…
Он наконец умолк. Я почувствовал огромное облегчение. И необъяснимый страх, который тут же стал разрастаться, обволакивая рассудок.
– Я и не предполагал, что все так серьезно, – пробормотал я.
– Очень серьезно. Не хочу пугать тебя попусту. Или попусту успокаивать. У тебя есть и власть, и сила заставить ее снова покориться тебе. Только не торопись. Ни в коем случае.
– Почему?
– Как – почему? Да очень просто… Она тут же поймет, что это я тебе рассказал. Потому что, кроме вас двоих, я один знаю, что произошло… Она расценит это как посягательство, как насилие… Ни одна женщина не мирится с насилием, как бы отчаянно и безвыходно ни было ее положение. В этом отношении женщины – как кошки, или собаки, или слоны… Злопамятны, как слоны… И начинают делать все наоборот, наперекор всему, и попадают в первую же ловушку. Насколько я понял, сейчас она пьет мало. Держится мило и любезно, как говорят коллеги. Если будет нужно, ты просто протянешь ей руку. Вытащишь, если она начнет тонуть. Тогда Лидия будет видеть в тебе спасителя, а не насильника над ее волей и честью.
– Обнаруживаешь глубокое знание предмета! – заметил я. – По опыту знаешь?
– Да, конечно. Старикан, я– человек пресыщенный. Обессиленный избытком вкуса и культуры. Чересчур утонченный и чуть ли не до отвращения сытый всем, чему имя – женщина. И все-таки я их понимаю и сочувствую им, в этом вся беда. Сочувствие – или очень плохой, или очень опасный советчик.
Он говорил все тише, я уже почти не слышал его голоса. Но зато ясно услышал, как повернулся ключ в замке входной двери.
– Лидия идет, – спокойно сказал я.
В первую минуту он дрогнул. Потом выпрямился, лицо его внезапно преобразилось. И стало точно таким, каким я увидел его в дверях – шутливым и ласковым. Я мог бы поклясться, что в глубине его глаз даже вспыхнула усмешка. Господи, неужели он такой лицемер? Или так умеет владеть собой? Рассуждать было некогда. Дверь открылась, и в холл вошла Лидия. Она слегка улыбалась, в руках у нее была хозяйственная сумка. И тут я стал свидетелем еще одного преображения. Буквально за секунды. Она увидела Христофора, и в глазах ее вспыхнул тот самый страх, который так поразил меня при первой нашей встрече в больнице. Она-то не умела скрывать свои чувства. Лидия так и стояла в дверях, держа сумку, не двигаясь с места и не сводя глаз с нас обоих. Ах как ясно было видно, что ей хочется понять, о чем мы тут без нее говорили. И какую каверзу подстроили за ее спиной. Но наши лица, наши улыбки, видимо, успокоили ее.
– Верить ли мне своим глазам? – сказала Лидия совершенно неестественным голосом. – Оба – у пустого стола!
– Мони предлагал мне выпить, – весело ответил Христофор, – но я боялся, что он принесет что-нибудь не то.
– А что ты предпочитаешь?
– Да то же, что и всегда, – водку с томатным соком. У тебя есть томатный сок?
– Топько для тебя его и держу! А тебе, Мони?
– И мне гоже…
Лидия вышла. Я хорошо слышал, как хлопнула кухонная дверь. И позволил себе последнее за этот день издевательство:
– Форчик, а что в моем кабинете была какая-нибудь кровать?
– Была кушетка, – ответил он. – А что, ее уже нет?
– Нет!
– Вот видишь, радоваться надо! Это значит, что она всеми силами стремится вернуть тебя. И всеми средствами.
Вскоре Лидия принесла два стакана. Всего два стакана, до краев полных томатного сока, такого свежего и яркого, что у меня запершило в горле. Христофор осторожно отпил.
– Что ты наливаешь сначала, – спросил он, – сок или водку?
– Сначала сок, – ответила Лидия.
– А надо наоборот. Тогда легче соблюдать пропорцию: одно к двум.
– Долить тебе водки?
– Нет, не нужно. Никогда не следует спорить с удачей, не то приучишь ее идти тебе наперекор.
Эта неожиданная смесь оказалась довольно вкусной. Мы, не торопясь выпили свои стаканы. Лидия все время сидела с нами, очень любезно разговаривала, но в ней чувствовалась некая внутренняя напряженность. Наконец Христофор ушел. Лидия несколько раз взглядывала на меня озадаченно и испытующе, но я благоразумно молчал. Наконец она не выдержала:
– Какое впечатление произвел на тебя Христофор?
– Очень хорошее, – сдержанно ответил я. – Интеллигентный парень, верный друг…
– Не будь слишком уверен в этом! – резко отозвалась она.
– Что ты хочешь сказать?
– Честных людей на свете нет. Каждый защищает свои интересы.
– Пусть даже так! Значит, наши интересы совпадают.
– А если не совпадают? – взорвалась она. – Представь себе, что не совпадают!
– Не могу представить.
– Это потому, что у тебя нет воображения. Если тебя, не дай бог уволят, увидим, таким ли верным другом он останется!
Она была права, мне действительно не хватало воображения. Но я и не хотел его иметь – такое.
– Хватит тебе тявкать против него! – сказал я. – По-моему, он защищает больше твои интересы, чем мои.
Она только что рот не разинула. Но быстро взяла себя в руки, повернулась и вышла. Я сказал лишнее; Лидия сразу поняла, что мы говорили о ней. И что Христофор был вынужден защищать ее от каких-то моих нападок. Будь у меня воображение, я не сделал бы такой элементарной ошибки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84