Ки оставалось только молиться, чтобы не подвернулась какая-нибудь встречная повозка. Лучше даже не думать, что будет, если ее упряжка и увлекаемый ею фургон на всем скаку врежутся в другую такую же…
…Вместо встречной повозки перед ними неожиданно возникло крылатое существо. Ки сразу поняла, что именно от него и исходил ужасающий смрад. Ни в одном из известных ей языков не было названия для подобной твари. Существо упало откуда-то с неба и зависло прямо перед ними, поддерживаемое иномировым ветром. Крылья его напоминали рваную парусину. Тело состояло сплошь из глаз и когтей. Разогнавшиеся кони вздыбились и попробовали остановиться, но сзади на них накатился фургон. Страшилище взвилось вверх, издав странный и невероятно страшный крик – нечто среднее между карканьем и смехом. Ки увидела; что оно складывает крылья. А потом начинает пикировать. Чтобы свалиться прямо на спины обезумевших от ужаса серых. Оно было в два раза больше Ки, даже если не считать крыльев. А ветер выл и хлестал, и слепил Ки ее же собственными волосами, и гул его мешался с воплями перепуганных коней…
Жуткая тварь уже выставила когти, готовые впиться в живую плоть, когда неведомо откуда налетел совсем другой ветер и могучим ударом отнес чудовище в сторону.
Этот ветер принес с собой теплое благоухание, и оно сразу побороло зловоние, испускаемое крылатым убийцей. Новый вихрь свернулся кольцом вокруг Ки и ее фургона, отогнав ледяной шквал, суливший гибель ей и коням. Упряжка оказалась в самой середине неподвижного ока бури, где царило спокойствие и тепло. Воздушная воронка всосала небесную тварь и, закружив, унесла далеко вверх. Ки видела, как беспомощно хлопали клочковатые крылья, которые враждебный ветер мигом превратил в нищенское рванье. Впрочем, молодой женщине было не до всяких там монстров. Ей по-прежнему приходилось сражаться с напуганными конями. Тяжеловозы скакали во весь дух, и теперь Ки не только не пыталась сдерживать их, но даже потряхивала вожжами, глядя, как проворно измеряют большак их могучие ноги. По обе стороны дороги продолжала бушевать буря. Два ветра яростно сражались друг с другом, сдирая с деревьев последние листья, но посередине образовался некий тоннель тишины. Островок спокойствия и ароматного тепла перемещался вместе с фургоном…
Слуха Ки достигли ужасающие вопли и треск сучьев: это теплый ветер скрутил-таки крылатое чудище и с размаху швырнул его вниз, насадив на острые ветви деревьев. Ки чувствовала, что над нею, вокруг нее, за нее сражаются две непреклонные воли. Ее не то чтобы защищали – ею владели. Вернее, дело было даже не в ней, а в ее фургоне, вернее, в его содержимом. И, кто бы ни победил, ей не приходилось рассчитывать на милосердие. Умом Ки понимала, что шанс ускользнуть от обеих сразу весьма невелик. И все-таки, продолжая на что-то надеяться, она знай подгоняла упряжку, и так скакавшую на пределе возможного.
Дождь более не касался ее. Теплый ветер больше не допускал к ней ледяную сырость, но накрыть своим пологом еще и дорогу впереди было свыше его сил. Большак размок, плотно укатанная земля превратилась в склизкую грязь. Копыта коней скользили и разъезжались, колеса фургона то катились, то попросту плыли в грязи, повозку опасно мотало из стороны в сторону. Оставалось только вотще вспоминать о коробах, доверху набитых землей и камнями. Будь фургон загружен потяжелее, было бы проще управляться и с ним, и с обезумевшими конями. С пустым же…
Серые мчались во весь опор. Ки видела перед собой только дорогу и их мокрые серые спины. Они сами загонят себя до смерти. Если только один из них не поскользнется и не сломает ногу…
Лес начал редеть. Несущийся фургон миновал две небольшие фермы, выстроенные на просеках, сам же большак сделался заметно шире, и было заметно, что здесь по нему ездили достаточно часто. Ки и сопровождавший ее разрушительный шторм ворвались в какие-то пахотные угодья. Ки видела, как сражавшиеся ветры мимоходом опустошали поля. Буря пожинала хлеба; чудовищный град убивал скотину, застигнутую на выгоне. Ни люди, ни дины не смели высунуться за дверь. Видимо, все чувствовали, что ураган был особенный. Ки очень сомневалась, что хоть кто-нибудь видел ее фургон или слышал, как громыхали колеса. Все звуки заглушали раскаты грома, почти непрерывно сотрясавшие небо и землю.
Безумная скачка между тем замедлялась. Пена клочьями повисала на ремнях сбруи и текла по бокам тяжеловозов. Даже сквозь рев бури Ки слышала, как отдувались несчастные кони. У Ки разрывалось сердце от жалости. Они будут скакать, пока не упадут замертво, – и ради чего?
Она была бессильна их спасти…
Тут Ки ощутила, что Дреш обозревает происходящее, пользуясь ее зрением. Каким образом она это поняла, Ки не взялась бы объяснить. Однако она вполне явственно чувствовала, что чародей близок к изнеможению и старается воспользоваться ее жизненной силой. Ки пришла было в ярость от такого самоуправства, но ярость быстро утихла, ибо была бесполезна, а стало быть, и бессмысленна. Он поступал с нею так же, как она – со своими конями. Некоторое время она гадала, зачем ему понадобилось еще и ее зрение, но потом ее руки налились неожиданной силой и в который уже раз задвигались сами собой. Ки обнаружила, что встает и что есть мочи натягивает вожжи, придерживая серых. Когда, наконец, ей (или Дрешу?) удалось заставить их свернуть на изрытый заброшенный проселок, пена возле удил была уже розовой. Ки сейчас же сообразила, что дорога должна была привести их прямиком в Карн-Холл. Место назначения груза оказалось ближе, чем она себе представляла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117