Без малейшего толку. Даже если скильи не оборвали к шутам тот серебристый канатик, они явно зарылись как следует и отнюдь не намеревались покидать насиженное местечко, пока их любовный пыл окончательно не остынет.
– Вандиен!..
Он повернулся на ее оклик и устало пошел к ней, сутулясь на холодном морском ветру. Он по-прежнему носил шерстяную рыбацкую робу, которая была ему безобразно велика. Темные глаза ввалились, взгляд был замученный. На ходу Вандиен отмотал веревку и, подойдя, привязал конец к язычку фургона.
– Давай я устрою костер, а ты пока переодевайся и веди своих кляч пастись, – предложил он, устало привалившись к борту фургона.
Против обыкновения, Ки не взвилась на слово «клячи».
– Слушай, Вандиен, – сказала она. – Давай сделаем одно из двух. Мы можем прекратить бестолково дергать поганую веревку, расслабить лицо и спокойно подождать, пока негодные твари кончат миловаться и сами всплывут подышать. А можем – и лично мне этот вариант нравится существенно больше – обрезать веревку к шутам собачьим и смотать удочки. Денег у нас, правда, кот наплакал, но почему не предложить твоему т'черья шкуры, или попоны, или что там еще за его скилий? Мы можем даже прямо здесь обменять что можно на соленую рыбу, утрясти по дороге дела с т'черья, увезти рыбу в глубь страны, пока она не сойдет где-нибудь за редкий деликатес, и там продать. Знаешь, у меня неплохие связи в Зеленолесье. Это всего пять дней пути за Горькухами…
– Нет, – дав ей выговориться, сказал Вандиен. – Я должен каким угодно способом выволочь оттуда скилий и вернуть их Паутинному Панцирю в целости и сохранности. Я и так уже облажался более чем достаточно, так дай мне хотя бы развязаться по-людски с этим делом. Паутинный Панцирь ДОВЕРИЛ мне свою упряжку, ты понимаешь? И я, хоть тресни, должен ее возвратить. Правда, Ки, может, переоденешься, пока я разжигаю костер и отвожу кляч?
– А может, мне попилить тебя еще немножко, и тогда ты не только позаботишься о клячах и о костре, но и меня до кучи переоденешь?..
– Это мысль, – согласился Вандиен. – Итак, вместо травы и костра я с удовольствием…
– Хвастунишка. Ты же вымотался не меньше моего.
– Гораздо больше. Э, это не Джени к нам по песочку идет?
Ки проследила направление его взгляда. К ним действительно приближалась закутанная в плащ фигура, державшая за руку другую, поменьше росточком. Волосы малышки выбивались из-под капюшона; она весело бежала вприпрыжку, стараясь не отставать от старшей сестры. Ветер уже доносил ее голосок: девчушка щебетала, как птичка.
– Да уж, кому бы еще, – согласилась Ки. – Остальная деревня после праздника вся в делах, знай рыбу ловит, ей не до нас.
Они молча наблюдали за приближавшейся парой. Джени решительно шагала по камешкам и песку, не отрывая взгляда от фургона. Зато младшенькая не пропускала ни яркого камешка, ни ракушки: все ее занимало. Волосы Джени были прижаты плотной шерстяной шапочкой. Просторная рубашка была плотно перетянута поясом, а штаны – надежно заправлены в сапожки. Рубашонка младшей сестры не была подпоясана, – так, согласно обычаю, ходила вся деревенская мелюзга. Штанишки вылезли из голенищ сапожков, и ветер раздувал их на каждом шагу. Подойдя почти на расстояние оклика, они остановились, и Джени наклонилась что-то малышке сказать. Та выслушала ее с самым серьезным видом.
– «Будь паинькой, не лезь, пока тебя не спросят, и вообще поменьше вредничай…» – столь же серьезно предположил Вандиен.
– «И не забудь вытереть нос!..» – негромко посмеиваясь, добавила Ки. Подойдя вплотную, Джени выпустила ручонку младшей сестры. Та мигом подбежала к борту фургона и принялась водить пальчиком, изучая полосы и завитушки на раскрашенных досках кабинки. Джени бросила ей вслед взгляд, означавший примерно «ну, ты у меня дождешься», и повернулась к Ки с Вандиеном.
– Есть способ, как не бей лежачего поднять вашу упряжку, – начала она безо всяких предисловий. – Когда я вас возила туда привязывать веревку… мне, в общем, хотелось живьем кого-нибудь съесть. Я все говорила себе, что, мол, я вам ничем не обязана, зато чем быстрее вы сдадитесь и уберетесь отсюда, тем быстрее деревня придет в чувство. Только я ошибалась. Мне передали, как ты, Вандиен, рассказывал о своих приключениях в ночь Храмового Отлива. Спасибо я тебе говорить не собираюсь, но не хочу, чтобы ты думал, будто я такая уж заскорузлая. Я понимаю и ценю, что ты пытался для меня сделать. Вот я и решила помочь вам вытянуть упряжку.
На этом Джени замолчала и молчала так долго, что пауза сделалась неловкой. Но тут подала голос ее сестренка.
– Я однажды пила ромнийский чай, – заявила она, ни к кому, впрочем, в отдельности не обращаясь. Ответа не последовало, и она сделала еще один заход: – Он мне очень, просто очень понравился…
– Саша!.. – строго призвала ее Джени к порядку.
Вандиен расхохотался во все горло, потом притворно нахмурился и повернулся к девочке:
– Неужели тебе не рассказывали, как ромни подпаивают маленьких лакомок вроде тебя сонным зельем, а потом увозят их с собой посреди ночи?
– Задушу! Своими руками!.. – шепотом пообещала ему Ки. – Бестолочь, она же поверит!.. – И пояснила, обращаясь к ребенку: – Единственное дитя, которое я в своей жизни украла, выросло вот в этого не в меру трепливого мужика. Понимаешь теперь, почему я разочаровалась в похищениях и оставила этот промысел?.. Давай-ка, помоги мне набрать сухих веточек и кусочек-другой плавника, и я тебе покажу, как ромни заваривают чай на костре возле своего фургона…
Не успела Ки подняться на ноги, а девчушка уже летела на берег разыскивать побелевшие от воды и солнца корявые деревяшки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117