Ему эти речи совсем не нравились.— Нашлась вот дурочка, — усмехнулась Алла, впрочем без желания уколоть мужа, просто так, по привычке. Она могла что угодно сказать, Генька все равно бы промолчал.— Послушай, — осененный внезапной догадкой, спросил я. — Помнишь, я вслед за Рысью сразу после экзаменов уехал в Ригу? Еще билет тебе показывал? Ну, а потом мы, по-видимому, разминулись. Она вернулась в Великие Луки, а я ее продолжал разыскивать в Риге… Ты видел ее здесь?— Не помню, — равнодушно ответил Генька. — Может, и видел.— Ты вспомни, — настаивал я.Аршинов достал из кармана фуфайки большой платок, аккуратно промокнул лысину.— Как же, встретился! — немного оживился он. — Я ее еще на вокзал провожал. Деревянный чемодан с манатками пер… Или фибровый?..— Не имеет значения, — перебил я. — Не говорила она, почему уезжает?— Нет, деревянный… — морщил лоб Генька. — Крашеный такой, из фанеры…— Почему же ты мне ничего не сказал, когда я из Риги вернулся?— Забыл, наверное, — пробурчал Генька и с вожделением посмотрел на бутылку, там еще немного оставалось. Однако налить не решился.— Ничего он не забыл, — вмешалась Алла, внимательно слушавшая наш диалог. — Он и начал увиваться вокруг твоей Рыси, пока ты был в отъезде… А ей не сказал, что ты в Риге, ну она психанула и насовсем уехала из города…Теперь мне все стало понятно. Все стало на свои места… Генька совершил предательство: он не только обманул меня, но и Рысь… И расстроенная Динка уехала в Севастополь — на нее это похоже, а Генька провожал ее… А ведь я тогда считал его настоящим другом, ведь он такую заботу проявлял о Рыси… Ходил в горком комсомола, хлопотал, чтобы пособие за погибшего Динкиного отца получала она, а не тетка, даже собирался устроить Рысь в техникум… Только теперь мне стала ясна истинная подоплека этой трогательной заботы…— Ты разве не знал, что он волочился за твоей девчонкой? — удивленно посмотрела на меня Алла.— Мы ведь тогда считались друзьями… — выдавил я из себя.Выпив, Генька несколько осмелел и теперь весело поглядывал на жену заплывшими блестящими глазками.— Ты лучше вспомни, как Максим за тобой ухлестывал, — хохотнув, сказал он. — Правда, ты ему тоже нос натянула…— Максим мне нравился, — метнула на меня игривый взгляд Алла, но мне было не до их пикировки.— Генька, ответь мне, пожалуйста, на один вопрос, — сказал я. — Только скажи правду: это ты тогда получил мою телеграмму?— Какую телеграмму? — посмотрел он на меня, и глаза у него были чистые и невинные.— Телеграмму от Рыси… мне… из Севастополя?Но Генька уже снова переключил свое внимание на бутылку и, воспользовавшись тем, что Алла на минутку отлучилась на кухню, быстро разлил остатки водки и, прикоснувшись к моей рюмке, единым духом выпил.— Больше пяти рюмок не разрешает, — понизив голос, сообщил он.— Ты не ответил на мой вопрос, — напомнил я.— Это ты про Рысь? — беспечно сказал Генька. — Сколько воды с тех пор утекло… — Он вдруг погрустнел и провел ладонью по розовой лысине. — Помнишь, какие у меня волосы были? Не чета твоим. И вот, как корова языком слизнула! Кому ни покажу старую фотографию, не верят, что это я был…— Генька, ведь эта телеграмма была прислана мне, — сказал я. — Почему ты ее не отдал?— Телеграмму из Севастополя? — вдруг оживился он. — Здорово я тебя тогда околпачил! Динка-то мне действительно нравилась… — он оглянулся на кухню и понизил голос: — Если бы ты не мешал, я закрутил бы с ней любовь! Она тогда еще была дурочки… Ты, кажется, пошел на Дятлинку к ее тетке узнать, нет ли от Динки письма, а в это время почтальон принес телеграмму. Ну я расписался, гляжу — от Динки! Думаю, фиг тебе покажу… Что же там было?..— Приходи в воскресенье на Дятлинку… — стараясь быть спокойным, напомнил я.— Точно! Что-то было про воскресенье… — согласился Генька, и тут черт дернул его взглянуть на меня. Хотя он был и выпивши, но мое лицо его сразу отрезвило, потому что он отвел глаза и замолчал.— А дальше?— Закрутился чего-то я… Или мы с тобой поспорили? У меня был зуб на тебя… А потом на практику уехали, я так и позабыл тебе отдать эту телеграмму… А может, со зла разорвал… Не помню уж.— Да нет, ты ее не разорвал, — сказал я. — Вспомни, кому же ты ее отдал?— Давай лучше выпьем, — предложил он.Тут вошла Алла, и наш разговор прервался.— У меня есть домашняя вишневая настойка, — взглянула она на меня. — Принести?— Моя жена сама приготовила, — оживился Генька, но та даже не посмотрела в его сторону.— Спасибо, — поблагодарил я, — мне пора идти.Когда я снова напомнил про телеграмму, Генька досадливо поморщился и уже с явным неудовольствием посмотрел на меня.— Ну чего ты привязался с какой-то дурацкой телеграммой? Черт ее знает, куда она подевалась… Это ведь не вчера произошло. И потом, я не собираюсь писать мемуары и архива не храню…— Зачем ты это сделал? — сказал я, но, взглянув на него, понял: мои слова что об стенку горох.— Она ведь его к черту послала, — заметила Алла, женским сердцем поняв, что я страдаю. Вот только от чего страдаю, она не могла знать.— Максим, отвяжись! — взмолился Генька. — Неужели больше не о чем говорить?— Не стесняйся, Барсучок, — сказала Алла. — Я ведь тебя никогда не ревновала.— Ты хоть, помнишь ее? — спросил я.— Кого? — сердито посмотрел на меня Генька.— Рысь.— Встретил бы, наверное, не узнал.— Ты ее никогда больше не встретишь, — сказал я.— Она ведь здесь не живет, — сказала Алла. — Куда-то на юг уехала.— Рысь умерла, — сказал я.— Умерла? — прожевывая бутерброд с ветчиной, переспросил Генька. — Надо же… Да, ведь она на пароходах плавала. Наверное, утонула?И больше ничего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129