— Я как комсорг класса передаю свои полномочия… — Люся обвела всех взглядом и остановилась на Буянове.
— Я не комсомолец, — пробурчал он.
— Кто же ты тогда? — все с удивлением смотрели на Гошку, но он без всякого смущения ответил:
— Никто. Беспартийный я.
Поднялся возмущенный шум, но Люся несколько раз хлопнула в ладоши и все замолчали.
— Старшим нашей группы будет Витя Грохотов, — громко сказала она. — Есть возражения?
Возражений не было. Даже Гошка, который никогда никому ни в чем не уступал первенства, промолчал.
— Война все переменила, — после продолжительной паузы сказал Витька. — Теперь я — комсомолец.
— И я — комсомолка, — сказала Алла. Гошка промолчал.
— Вот чудаки! — усмехнулся Сашка. — О чем вы тут толкуете? Сейчас война, и школу нашу разбомбили! Никто мы теперь, понятно? Беспризорники! Мне даже не верится, что я когда-то сидел за партой…
— Ты всегда был плохим пионером, — заметила Люся— Беспризорники, вот кто мы, — повторил Сашка. в — Ты всех в одну кучу не путай, — сказала Алла. — Если война, значит, и жизнь остановилась? И мы уже не люди? Кончится война и снова сядем за парты и будем учиться. Конечно, все. что случилось, страшно… и мы никогда этого не забудем… Но мы люди и не будем ни при каких обстоятельствах терять человеческое достоинство.
— Хорошо сказано, — коротко заметил Коля Бэс.
— Собрание считаю закрытым, — заключила Люся.
ГЛАВА ШЕСТАЯ. ПРОИСШЕСТВИЕ В СЕЛЕ КОКОРИНЕ.
На пути встретилось село, такое же самое, как и десятки других. Стояло оно в стороне от большака и называлось Кокорино. В центре белая церковь с позолоченным крестом. Немцев вроде бы не видно.
Не успели миновать церковь, как из большого, крытого новой дранкой дома вышли три человека с белыми повязками на рукавах. У двоих за плечами карабины, у одного — немецкий автомат.
— Куда, молодцы, эт самое, путь держим? — миролюбиво спросил один из них, самый маленький. Тому, что с автоматом, он и до плеча не доставал.
— Мы, дяденьки, из детдома, — сказал Витька. — После бомбежки отстали от поезда и потеряли своих…
— Из детдома, значит, — сказал человек. — А где, интересно, этот детдом был?
Витька назвал свой город, хотя и не был уверен, что там существовал детдом.
— Развязывайте мешки! — приказал второй, с неприятным длинным лицом. Он был настроен отнюдь не миролюбиво.
Ребята вывернули мешки и рюкзаки наизнанку. Кроме ложек, кружек и зубных щеток, там ничего не было. Сашкин мешок тоже опустел. Последний круг великолепной копченой колбасы съели вчера вечером.
— Нет у них в мешках ничего, Кузьма, — сообщил мужик, который велел развязать мешки.
Длинный Кузьма, он еще не произнес ни слова, был у них за старшего. Лицо у Кузьмы опухшее, вместо глаз — две маленькие щелки. Эти злые щелки недружелюбно ощупывали ребят.
— Как звать? — неожиданно спросил он сиплым голосом Гошку. Тот ответил.
— Володька есть среди вас?
Гошка назвал всех по имени. Володьки не было.
— У Володьки нос перебит, — заметил один из мужиков.
— Я бы его, гаденыша, собственными руками задушил, — сказал Кузьма.
— А мы-то при чем? — буркнул Витька. — Иди-ка сюда… — ласково поманил пальцем Кузьма. Витька подошел. Мужик поднес здоровенный кулак к самому его носу. — Чем пахнет?
— Табаком, — сказал Витька, глядя ему в глаза. — И луком.
Кузьма вдруг осклабился и тычком двинул мальчишку в зубы.
Витька отлетел в сторону, чуть не свалив Гошку. — Смертью пахнет! — рявкнул Кузьма и вытер кулак о штаны. — А ну, мужики, гоните их в амбар. Унтер ругается, что бездельничаем, вот пусть полюбуется на арестантов…
Мужики отвели их в пустой амбар и заперли.
— Дайте хоть поесть! — попросил Сашка.
— Завтра приедет из комендатуры унтер, он вас, эт самое, накормит, — ухмыльнулся мужик.
— Сволочи! — пробормотал Витька, облизывая окровавленную губу.
Это была первая встреча ребят с полицаями, которых немцы стали насаждать в захваченных деревнях и селах. Ребята даже еще и не знали, что этих предателей Родины зовут полицаями.
Витька тщательно обследовал амбар. В темном углу крыша подгнила и виднелось небо. С трудом, обламывая ногти, он вскарабкался по бревнам на перекладину и, расшатав трухлявые доски, выглянул наружу. Полицаи сидели на ступеньках и курили. У самого крыльца железная бочка и шланг.
Если раздвинуть доски, то можно выбраться на крышу, а оттуда спрыгнуть вниз… Правда, высоко, не сломать бы ноги.
В сумерках ребята услышали шорох: кто-то бродил вокруг амбара.
Витька снова взобрался на перекладину и выглянул: к щели приник курносый конопатый мальчишка лет двенадцати.
— Эй, пацан! — негромко окликнул Витька. Конопатый отскочил от стены и стал крутить башкой: он не видел Грохотова.
— Принеси веревку, потолще только… Конопатый наконец увидел его и разинул рот. — Как звать тебя?
— Филька.
— Можешь достать веревку?
— А кто вы такие? Партизаны, да? Попали в окружение? Было в голосе Фильки что-то такое, что заставило Грохотова соврать.
— Ну да, — сказал он. — Партизаны.
— Это вы в Марьином Бору напали на обоз? — сразу оживился Филька.
— Мы им дали жару… — сказал Витька.
— Немцы восемь своих похоронили и трех полицаев из соседней деревни… Ух, бесились! Мы думали, деревню спалят, а всех перестреляют. Как в Добывалове. А вы знаете майора Гору? Ну, который в окружение попал и организовал партизанский отряд? Гору тут все немцы боятся…
— Как же, знаем, — ответил Витька.
— Я тоже хочу к партизанам…
— Вот что, Филька, жми за веревкой, только не попадись им на глаза, — попросил Витька, видя что разговорам не будет конца.
— Я через огороды, — сказал Филька.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103