После революции дом передали под жилье.
— Вот поеду летом куда-нибудь, — говорил Гошка, — там мне твой ножик пригодится.
— Это еще бабушка надвое сказала, — заметил Витька.
— Не бабушка, а дедушка сказал, — загадочно ухмыльнулся Гошка.
— Далеко еще? — спросил Коля.
У него с самого рождения плоскостопие, и он быстро уставал. А тут еще такая жарища! Витька и Гошка шлепали босыми ногами по горячему тротуару, им и горя мало. А Коля ковылял сзади на своих длинных ногах-ходулях в парусиновых туфлях. БЭС худущий и на голову выше приятелей, а толку что? Любой из них в два счета справится с ним. Крепкие, мускулистые, они в забеге на три километра взяли призовые места в школе: первое — Гошка, а Витьке досталось второе. Злые языки поговаривали, будто Буянов в одном месте срезал дистанцию, но этого никто не смог доказать.
Мальчишки вышли на окраинную улицу. Асфальт кончился, и они зашагали по обочине булыжной мостовой. Здесь стояли старые, с перекосившимися окнами деревянные домишки. Из-за дощатых провисших заборов выставили свои ветви фруктовые деревья. Город на всю округу славился богатыми садами. Осенью на базаре ломились столы от всевозможных фруктов. Яблоки, груши, сливы продавали ведрами.
Сейчас мертвый сезон: в садах ни яблочка. Черешня и та созреет только через месяц-полтора. Поэтому мальчишки равнодушно поглядывали на свесившиеся через забор ветки с маленькими зелеными завязями, а хозяева мирно занимались своими повседневными делами и вовсе не следили за этим опасным народом — извечным врагом всех садоводов.
У маленького дома с красной черепичной крышей Гошка остановился.
— Пришли? — спросил Коля. У него на лбу и носу — крупные капли пота. Он уселся на низенькую скамейку у окна, сбросил туфли и, блаженно зажмурившись, стал шевелить разопревшими пальцами ног.
Буянов скрылся в полутемных сенях и долго не появлялся. Коле было безразлично, а Витька с нетерпением поглядывал на дверь. Наконец появился Гошка с маленьким старичком, до самых глаз заросшим белой бородой. Старичок хромал и опирался на полированную палку с резиновым наконечником. Глазки у него были маленькие и бесцветные.
— Это дедушка Бурундуков, — сказал Гошка, — Ась? — спросил старик и приставил согнутую ладонь к уху. Дедушка Бурундуков в придачу ко всему был и глухой.
— Зачем ты бедного старичка с печки стащил? — спросил Грохотов.
— Он лично знал купца Квасникова, — сообщил Гошка. — Горб гнул на него в то проклятое время.
— Ась? — моргая, спросил дедушка Бурундуков. Витька, поддерживая старичка под руку, усадил его на скамейку рядом с Колей. Буянов нагнулся и заорал в дремучее ухо Бурундукова:
— Дедушка, правда, что дом на Троицкой улице… ну, этот, двухэтажный… построил купец второй гильдии Квасников?
— Почему на Троицкой? — удивился Витька. — Наша улица — Чапаевская.
— Это теперь, балда… — отмахнулся Гошка. — А раньше была Троицкая. Спроси у Бэса.
Коля кивнул, и Витька успокоился.
Когда Буянов в третий раз прокричал старику в ухо про купца Квасникова, тот наконец сообразил, о чем речь.
— Как же, родимый, помню, царствие ему небесное… От заворота кишок преставился в одночасье.
— Вот видишь? — Гошка взглянул на Витьку. — Был Квасников.
— Как же, помню, — шамкал старичок. — Я кажинный год нанимался к ему на лабаз бочки катать. У него рыбзавод был, родимый…
— Рыбзавод? — наморщил лоб Коля. Гошка с испугом взглянул на него и схватил за руку Грохотова.
— Все ясно, гони ножик, — сказал он.
— Погоди, — отмахнулся тот и тоже заорал в ухо старичку: — Какая у него фамилия-то была, у купца? Может быть, Хлебников? Или Пивоваров? Или Лимонадов?
— Во-во, Парамонов, — заулыбался старичок.
— Ты же говорил, дедушка, Квасников? — в другое ухо завопил расстроенный Гошка.
— Как же, помню. У него лабаз был. Кажинное лето бочки с селедкой катал…
— С какой селедкой? — плачущим голосом закричал Гошка. — В нашей речке паршивого пескаря не поймаешь!
— Сколько лет-то твоему дедушке? — миролюбиво спросил Витька, он уже был уверен в выигрыше.
— Он сам не помнит, — отмахнулся Гошка и снова нагнулся к заросшему седыми волосами уху старика. — Что же ты, дедушка, все путаешь? Тогда одно говорил, сейчас другое?
— А ты что, купцу-то сродственник будешь? — спросил дед.
— Эх, дедушка, дедушка… — сказал Гошка и, безнадежно махнув рукой, отошел в сторону.
— Ты, Гошка, проспорил, — подытожил Бэс. — Твой дедушка — источник весьма ненадежный!
— Завтра пойдешь к Принцессе, встанешь на колени и…
— Хочешь, свою заветную битку отдам? — предложил Гошка. — Ни у кого такой нет.
— …поцелуешь руку и еще скажешь, что ты болван! Нашел, называется, свидетеля! — закончил Витька.
— Не буду я целовать ей руку, — угрюмо сказал Гошка.
— Будешь, — усмехнулся Витька
ГЛАВА ВТОРАЯ. ПРИНЦЕССА НА ГОРОШИНЕ.
Аллочка Бортникова жила на втором этаже в пятнадцатой квартире. Напротив Грохотовых. У всех перед дверями постелены домотканые половички, а у Бортниковых — настоящий коврик с красивым рисунком. Случалось, то в одной квартире, то в другой громко заспорят: или жена мужа ругает, или муж и жена детей своих за что-нибудь отчитывают. И тогда раздраженные голоса гулко разносятся по длинному полутемному коридору. А у Бортниковых никогда не повышают голоса.
Они приехали сюда полгода назад из Ленинграда. Василий Петрович, Аллин отец, инженер-строитель. Он строил в городе новую электростанцию. Жена его, Вера Николаевна, преподавала в музыкальной школе. Вела класс скрипки.
Когда мальчишки в первый раз увидели Аллочку Бортникову — все обалдели: высокая, длинноногая, с толстой желтой косой на плече и большущими синими глазами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103