И вместе с тем какая-то смутная тревога стала закрадываться в сердце.
Он с досадой подумал, что матери уже пора бы и дома быть. Скоро десять, за окном засинели сумерки, листья на больших липах и кленах слились в сплошную мохнатую массу.
Включив в кухне свет, Ратмир достал из духовки еще теплую кастрюлю с гречневой кашей, ложкой вывернул ни тарелку большой коричневый ком, взял с плиты миску с котлетами, застывшими в подливке, и положил себе две штуки. Поужинал без всякого аппетита, хотел было на примусе подогреть чай, но раздумал, взял и выпил стакан компота. Убрав за собой и сложив посуду, вилки ложки в раковину, стал слоняться по кухне. Глаза его то и дело останавливались на гробе, стоявшем в соседней комнате. И хотя там уже было сумрачно, маленький гроб розово светился, будто внутри него зажглась лампочка. Если приподняться на цыпочки, то можно заметить краешек кружевного чепчика на белом лбу Святополка.
Ратмир быстро разобрал свою постель в углу большой кухни, взял наугад с полки над головой толстую книжку и юркнул под одеяло… Гораздо позже, анализируя свои ощущения в эту злзаповнившуюся ему на всю жизнь ночь, он пришел к выводу, что господин случай тогда сыграл с ним злую шутку.
Мало того, что он взял с полки книжку наугад, — он и раскрыл ее наугад. И надо же такому случиться, что однотомник избранных сочинений Н. В. Гоголя раскрылся именно на той странице, где начинался «Вий».
Приключения философа Хомы Брута сразу захватили его. Посмеиваясь про себя, он прочел, как волосатая ведьма оседлала бурсака и, погоняя помелом, помчалась на нем по ночным росистым полям-лугам. Поначалу Ратмир не связывал прочитанного с маленьким Святополком, лежащим в соседней комнате, но, когда дошел до того момента, как Хома стал в церкви читать у гроба прекрасной панночки молитвы, липкий ползучий страх стал подбираться к нему. То и дело, отрываясь от книжки, Ратмир кидал быстрые настороженные взгляды на полураскрытую дверь. Краешек гроба с белой кружевной накидкой, свисающей в ногах покойника, магнитом притягивал его. Хотелось встать и закрыть дверь, но он не решился вылезти из-под одеяла. Это было свыше его сил. Даже шевелиться не хотелось, поворачивать голову.
«Подымите мне веки: не вижу!» Эту фразу произнес страшное чудовище Вий. И когда он увидел дрожащего от страха Хому и ткнул в него железным перстом, вся нечисть, прилетевшая в церковь, бросилась на бедного бурсака…
Дальше Ратмир не мог читать, ужас стал охватывать его. Округлившиеся глаза не отрывались от гроба. И ему вдруг показалось, что кружевное покрывало шевельнулось, голова Святополка в чепце дернулась, глаза раскрылись, а сам гроб пополз к краю стола… Он понимал, что все это чепуха, гроб не может сдвинуться с места и тем более летать под потолком, как летала в гробе своем в старой церкви панночка-ведьма. Понимал, но ничего не мог с собой поделать. Где-то в глубине сознания билась спасительная мысль, что сейчас раздастся стук и придут родители, но было тихо. Так тихо, что он услышал тоненький звон в ушах и жужжание бьющейся под абажуром ночной бабочки.
И в этот момент погас свет. Такое случалось и раньше: реконструировалась городская электростанция, иногда электричество отключали на несколько часов. Кажется, и вчера в это же самое время выключили свет. Сначала он зажмурился и натянул на голову одеяло, но стало еще страшнее: маленький розовый гроб уже, наверное, летает по комнате, а за ним, махая перепончатыми крыльями, устремились упыри, вурдалаки, вампиры — они хотят вытащить братика из гроба и растерзать… А что, если Святополк влетит в дверь сюда, на кухню? И чем ему Ратмир поможет, если сам боится высунуть нос из-под одеяла?..
Хома Брут знал какие-то заклинания и читал молитвы, а Ратмир не умеет даже перекреститься.
Он отбросил одеяло и, широко раскрыв глаза, стал всматриваться во тьму. Постепенно в черном мраке проступило окно, меж занавесями неширокие полосы ночного сумрака. Трудно даже определить, какого цвета ночь за окном: темно-сиреневая или густо-синяя? Уже можно различить лепной карниз потолка, потом неясно очертился буфет с глобусом наверху.
Рядом с буфетом что-то шевельнулось, послышался тяжкий вздох. Его богатое воображение тут же нарисовало страшное синее лицо с оскаленными зубами и горящими под буграми бровей зеленой ненавистью глазами.
«Подымите мне веки!..» — явственно прозвучал в нем неземной, как гул вулкана, железный голос.
Ратмир пошевелился на узкой койке, и с одеяла на пол соскользнула книжка. Она глухо стукнулась о пол, и ему показалось, что опять послышался тяжкий вздох… Так страшно ему еще никогда не было.
Он боялся даже выпростать из-под одеяла руку и дотронуться до своего лица.
В комнате уже не так темно, можно различить не только буфет, стоявший у окна, но и большую железную плиту в углу, и жестяной закопченный дымоход над ней. На плите белели опрокинутые эмалированные кастрюли.
Скосив глаза, он напряженно всматривался в пространство между буфетом и дверью в другую комнату, но гроба не видел. Там царили мрак и тайна.
Он почувствовал, что ему хочется выйти. Уборная находилась во дворе метрах в двадцати от дома, но вот беда — он не мог заставить себя вылезти из-под одеяла! Он лежал, косил глаза на дверь в соседнюю комнату и не знал, что делать, а выйти хотелось все сильнее…
Тогда он стал уговаривать себя, что никаких чертей, упырей, вурдалаков и Виев на свете нет, он уже не маленький, слава богу, в шестой класс перешел! И гробы с покойниками не летают, а смирно стоят, где их поставили. И маленький Святополк лежит в своем розовом гробу на столе, накрытом пахнущей нафталином скатертью с длинными кистями… Нет ни бога, ни дьявола, ни ведьм — все это предрассудки, как говорила учительница.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57