— еще издали сказал он.
— Вера, Галя, мы амазонки! — засмеялась Валентина Гавриловна.
В ватниках, брюках и резиновых сапогах девушки уж если кого и напоминали сейчас, так это рыбачек-поморок.
Услышав голос, Ваня поднял голову — он привязывал веревкой лодку к пню — и уставился на парня.
— Ихтиологи искренне рады приветствовать на берегу этого пустынного острова своих дорогих коллег микробиологов… — балагурил парень и вдруг увидел Ваню. Лицо у него смешно вытянулось, рука машинально стала щипать закудрявившуюся бороду. — Девочки, ущипните меня, кого я вижу?! Вот это встреча… Ваня… Ваня Пирожков!
— Мельников, — улыбаясь, поправил Ваня.
— Вот так встреча… — повторил парень. — Мой дорогой ученик Ваня Мельников на диком острове… Девочки, ну стукните меня, пожалуйста, по спине! Это галлюцинация.
— Сейчас палку потолще найду, — пообещала Галя Летанская.
— Я вас тоже сразу не узнал, — сказал Ваня. — Вы в школе были без бороды.
Парень сделал скорбное лицо и приложил руку к сердцу.
— Покорнейше прошу меня извинить, Ваня Мельников. Я уже краснею… На этом прекрасном и благоустроенном острове почему-то до сих пор не установили электростанцию, а даровую комариную энергию — ее здесь изобилие, к сожалению, мы еще не научились превращать в электрическую… Но поверь, бьемся над этой серьезнейшей проблемой — и уже кое-какие успехи есть…
Девушки рассмеялись.
— А где же твой лучший друг… вспомнил! Андрей Пирожков?
— Далеко, — сказал Ваня. — Наверное, уже в Ленинграде.
14. БУРЯ НА ВЯЛ-ОЗЕРЕ
Виктор Викторович шагает впереди, Ваня немного отстал. Ему все интересно на этом холмистом диком острове. Будто сказочные великаны свирепо дрались здесь друг с другом. Палицами служили им вывороченные с корнями толстенные деревья, камнями — вот эти огромные позеленевшие глыбы, а там, где исполины схватились врукопашную, остались их беспорядочные следы — глубокие неровные ямы с затянутой ряской гнилой водой на дне. Бросишь туда камень, зеленая муть неохотно расступится, жирно блеснув черной водой, и, звучно чмокнув, снова сомкнется.
Таких буйных первобытных лесов Ваня не видел. Еще в детском саду его воображение поразила известная картина Васнецова «Иван-царевич на сером волке». Дремучий непроходимый лес, оскаленная волчья морда и бедный Иван-царевич… Эту картину вспомнил Ваня, продираясь сквозь чащобу северного леса.
Все здесь, на Севере, поражало своей необузданностью, размахом и мощью. Пусть сосны, ели, березы здесь не такие высокие и стройные, как под Ленинградом, но зато они кряжистые, могучие. И растут вплотную друг к дружке. Если буря здесь пронесется, так выворачивает деревья с корнями, если разыграется Вял-озеро, то даже буксиры-водометы спешат поскорее укрыться в бухте, засвистит ветер — ушам больно, зарядит проливной дождь, так в несколько часов все вокруг затопит.
Оно и понятно: зима здесь суровая и длинная. Сплошная полярная ночь. Семь-восемь месяцев мертво стоят большие и малые озера подо льдом. А уж пришла весна, все сразу оживает, буйно зацветает, спешит в этот короткий отпущенный природой срок взять свое. Уж если солнце в зените, то печет так, что от земли испарина поднимается к самым облакам. За три-четыре месяца все успевает распуститься, отцвести и принести обильные плоды. Морошку на болотах собирают ведрами, грибы можно косить, рыбу ловить руками.
Неожиданно прямо перед ними на заросшей кустарником опушке возникла странная деревянная постройка, чем-то напоминающая церковь. До самого крыльца поднялась длинная тонкая трава с грустными сиреневыми цветами. Постройка давным-давно заброшена, в окнах нет стекол, крыша в нескольких местах провалилась. Немного в стороне стоят толстенные трухлявые пни. Поблизости даже деревьев таких не видно. Да и пни необычные: высокие, в человеческий рост.
— Настоящая избушка на курьих ножках, — сказал Ваня.
— Это монашеский скит. — Виктор Викторович остановился. Здесь отшельники жили.
У студента густая черная борода. К воротнику прицепилась сухая ветка.
— Заберись-ка на столб, — предложил Виктор Викторович.
— Зачем? — удивился Ваня. — Никогда таких длинных пней не видел.
— Эти пни интересные, — сказал Виктор Викторович и подошел к столбу. Покачав его, осторожно взобрался. Ване пришлось подкатить еще один растрескавшийся чурбан, и только тогда он залез на соседний пень.
— Смог бы ты простоять вот так весь день? — спросил Виктор Викторович.
— А вы?
— Я твой бывший учитель, — улыбнулся Виктор Викторович. — Я спрашиваю — ты отвечай… Ты случайно не в Одессе научился отвечать на вопрос вопросом?
— Я в Одессе не был, — сказал Ваня.
— Монахи, жившие в прошлом веке в этом ските, наложили на себя обет. Вон видишь в кустах две могилы? Там похоронены молчальники. Один молчал восемь лет, другой — девятнадцать. Представляешь себе, за все это время они не произнесли ни одного слова! А на этих самых столбах стояли столпники. И стояли не так, как мы с тобой, а обнаженные. И ничем не мазались от комаров и мошки.
— А как же они спали? Тоже стоя?
— Они стояли по пять-шесть часов в сутки.
— Чудаки, — сказал Ваня. — Зачем они накладывали на себя такие обеты?
— Религиозные фанатики; возможно, в молодости много нагрешили, а к старости вот таким варварским способом решили свои грехи искупать.
— Целый день простоять голым на столбе! — содрогнулся Ваня. — И веткой не обмахивались от гнуса?
— Терпели.
— Вот это сила воли! — восхищенно сказал Ваня.
— Сила воли, — повторил Виктор Викторович. — Это верно. Отшельники обладали огромной силой воли, а какой смысл был в этом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75