Река посветлела, слегка позеленела по краям. Впереди уже был виден мост над рекой, за мостом дорога отворачивала от скал и уходила в долину. Но колонна остановилась. Дорога была слишком стара, и в этом месте деревянные крепежи, поддерживавшие груды камней, лопнули, и дорога осыпалась. Здесь еще могла протиснуться легковая машина, но не грузовик и не тягач. Капитан Осадчий соскочил на землю, прошел вперед, осмотрел узкое место.
Нет, не проехать. А долина вот, рядом, за рекой.
– Что будем делать? – спросил командир пехотной роты.
Осадчий ответил, что придется наращивать дорогу. Пехотинец ушел за людьми. К голове колонны потянулись пехотинцы и артиллеристы с кувалдами и ломами. Будущий командир разведроты с несколькими разведчиками прошли вперед, к мосту, перешли на другой берег и стали рубить тополя. Солдаты таскали снизу камни.
– Сергей Николаевич, – сказал, краснея и глядя в сторону, лейтенант, – надо бы наверх кого-нибудь… я пойду?
Черт, конечно, сделать это надо было в первую очередь.
– Хорошо, Смирнов, – откликнулся Осадчий, не глядя на своего подчиненного.
Лейтенант повел взвод вверх по склонам, и солдаты вскоре заняли высоты над дорогой.
– А локоть близок, – сказал сивобровый кряжистый командир гаубичной батареи.
– Да, немного не дотянули.
– Давай! давай! ребята! –закричал сивобровый комбат.

* * *

Проснувшись в своей маленькой гусеничной бронированной машине, хирург позвал: эй! Ни водитель, ни санитар не откликнулись. Хирург протер глаза, скинул одеяла, напялил бушлат, валенки с резиновой подошвой, натянул рукавицы, открыл люк. Наверху курил буролицый водитель.
– Что это? – спросил хирург, озираясь.
Водитель заулыбался.
– Не понял юмора, – пробормотал хирург, – мы уже в долине?
– Ага, товарищ капитан.
– Не понял… Почему не разбудили? Ты что?..
– Будили, а вы никак.
– Надо было хорошенько.
– Да мы хорошенько, а вы посылали нас.
Полночи не спал, забылся только под утро, и вот. Черт возьми. Мина могла превратить меня в лепешку.
– Где мы?
– В долине.
– А что стоим?
– Дорогу ростят.
– Чего?
– Ну, узко очень, обвалилось, не проехать, и насыпают.
– А где Иван?
– На скалу полез. Да вон он.
– Зачем? Зови его.
Водитель снял рукавицу, сунул грязные пальцы в рот и свистнул.
– Ванька! Слазь!
Солдат на скале мотнул головой.
– Отрицает, – сказал водитель.
– Я ему поотрицаю.
– Ванька! Тэщ капитан тебе даст!
Солдат начал спускаться со скалы.
– Но я и завтрак проспал?..
Водитель кивнул.
– Ну что там у нас есть, Шереметьев?
Водитель открыл крышку над двигателем, достал жестяную банку, поставил ее на заиндевелую броню, банка зашипела, под ней стало быстро расплываться влажное пятно; он вынул из ножен штык и стал вскрывать банку. Запахло горячей гречневой кашей. Хирург посмотрел вниз на синевато-зеленую реку. Пойти умыться? – спросил он себя и передернул плечами. Взяв банку, он спустился в салон, прикрыл люк, включил свет, нарезал мерзлого хлеба, достал ложку. Каша была замечательная.
– Товарищ капитан, Ванька явился!
– Иван, – глухо позвал хирург. Он прожевал и громко сказал: – Тебе наряд вне очереди за самовольную отлучку: завари чаю.
Покончив с кашей, хирург посидел, подождал, выглянул наружу.
– Ну что?
– Да ветер, – ответил синеглазый и такой же буролицый, как и Шереметьев, солдат.
– Ты побольше солярки плесни.
– Да я плещу.
Хирург закрыл люк, вынул сигарету, зажигалку, но передумал, решил потерпеть до чая.
Да, это действительно опасно: когда ты сидишь наверху, под тобою два слоя брони, – осколки не достанут, а когда ты внутри – все осколки твои, и можно получить контузию, оглохнуть, размазаться по стенкам… Но обошлось.
Люк открылся, опустилась рука с дымящимся черным котелком. Подожди. Хирург налил чаю в кружку. Остальное вам. Хирург пил чай вприкуску с твердым мелкозернистым сахаром. Чай был приторно горек, солдат перестарался. Сейчас у меня расширятся зрачки, участится пульс, поднимется давление. Хирург допил, морщась, чай, перевел дух. Но все-таки это чай. Что может быть лучше, чем чай поутру? чай в ледяном бронированном гробу среди дующей, обдирающей, обжигающей азиатской зимы.

* * *

Дорога была восстановлена, и колонна двинулась, проехала по черному деревянному скрипучему мосту над студеной рекой, прошла мимо замороженных белесых полей и вступила в первый кишлак. Глиняная деревня была нема, безлюдна; пусты были тесные улочки, пусты и черны голые сады, пусты окна домов с плоскими крышами, бойницы круглых и прямоугольных башен. Но утром над этими домами голубели дымы. Или это был мираж? Колонна минула кишлак с голыми садами и по хорошей накатанной дороге поехала дальше. Дорога вела к следующему кишлаку. Этот кишлак был так же нем, сер, гол; но над одной из крыш поднимался сизый дымок. Колонна прошла и этот зачарованный кишлак. Траки гремели по крепкой дороге, черно дули выхлопные трубы, качались антенны. Хилый небесный плод над белыми вершинами медленно тускнел. Ветер, дувший с севера, теперь тянул с востока. Перед третьим кишлаком колонна вновь пересекла синюю реку, здесь она уже была не столь бурна, но быстра и глубока. Старый мост кряхтел под артиллерийскими тягачами с зачехленными гаубицами на прицепе, под грузовиками и бронетранспортерами. В узком оконце крайней башни Осадчий заметил человека, – машина ехала дальше, и башня уже была позади, и человек уже смотрел ему в спину. Осадчий обернулся. Узкое незастекленное оконце было темным и пустым.
Колонна шла по долине мимо кишлаков с убогими домами-норами, корявыми танцующими садами за глиняными оградами, мимо серых тополей по скрипучим мостам, под блекнущим небом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98