Жюль Верн поблагодарил за сравнение, сказал, что запомнит его на всю жизнь, и добавил, что не так давно один известный терапевт наговорил ему таких ужасов, так сильно напугал: велел меньше работать, больше гулять…
– Вот чего не скажут нашим, русским писателям, – несколько с грустью и печалью в голосе отозвался Иван Сергеевич. – Больше гулять… У нас в России на долю писателя выпала такая огромная ответственность, такая серьезная обязанность, что жизни не хватит на то, чтобы сказать хотя бы четверть того, что сказать и сделать обязан. Это я такой счастливый, – Иван Сергеевич даже покачал головой неодобрительно и с укором, – что имею возможность бывать за границей. Наши писатели – праведники и чуть ли не святые, иногда на извозчика не имеют, не то что… побольше гулять, поменьше работать…
– Нашему дорогому Жюлю Верну действительно следует поберечь себя, – вмешался Этцель. – Он – неистовый труженик французской литературы.
– В этом году я дам вам только одну книгу, а не две, – серьезно проговорил Жюль Верн.
– И даже одной много, – столь же серьезно вставил Иван Сергеевич. – Одну через год, вот как! Я обещал моему издателю роман через два-три года, не раньше. Я, видите ли, долго думаю и не скоро пишу.
– А я наоборот, – откровенно признался Жюль Верн, – и быстро думаю и скоро пишу.
– Не завидую этому свойству, – вскользь обронил Иван Сергеевич. – А возможно, в данном случае виноват мой возраст…
– Да вот, посудите сами, – горячо, сильно жестикулируя, произнес Жюль Верн и протянул Этцелю письмо: – Читайте, пожалуйста, вслух! Тогда вы, дорогой Тургенев, поймете, почему я должен работать очень быстро.
– «Талантливый учитель по всем предметам, – начал чтение Этцель. – У нас, школьников старших классов, зашел спор: а что, если от нашей планеты оторвется большой кусок…» Оторвется кусок! – в сердцах повторил Этцель. – Хорошенькое выражение для школьников старших классов! Придумают! И читать не хочется!
– Нет, нет, пожалуйста, читайте! – попросил Иван Сергеевич.
– Оторвется большой кусок, – еще раз с презрительной миной произнес Этцель. – «И этот кусок, – продолжал он чтение письма, – будет носиться в мировом пространстве, подобно маленькой планете. Возможен ли такой случай и как должны чувствовать себя люди, которые окажутся на…» Нет, как угодно, – рассмеялся Этцель, – я больше не могу. Непредставимая чепуха!
– Представимая и даже вполне возможная, – возразил Жюль Верн, лукаво посмеиваясь. – Может случиться, дорогой мой друг, что в этом году вы получите роман именно на тему спора школьников старших классов!
– Школьники предлагают писателю тему! – с нескрываемым возмущением и раздражением проговорил Этцель,
– Этим и должны заниматься школьники, – сказал Жюль Верн.
– Читатели, – уточнил Иван Сергеевич. – Это было бы очень хорошо! Очень хорошо и полезно для обеих сторон.
– Милые, умные мальчики, – проговорил Жюль Верн и, взяв из рук Этцеля письмо, прочел последние его строки: – «Вы всё можете и всё знаете, ответьте нам, пожалуйста, или, что лучше, сочините об этом книгу…»
Иван Сергеевич расхохотался, повторяя одну и ту же фразу: «Сочините об этом книгу». Аппетитно рассмеялся и Жюль Верн. Только один Этцель строго и взыскательно оглядывал смеющихся и недовольно бубнил, что для смеха причин здесь нет абсолютно никаких, – письмо должно вызвать чувство возмущения и раздражения.
– Хорошие мальчишки! – воскликнул Иван Сергеевич и, тяжело дыша, стал обмахиваться носовым платком. – Счастлив писатель, получающий подобные письма! Счастливые школьники, у которых есть такой вот Жюль Верн!
– И этот Жюль Верн обязан работать много и быстро, – кланяясь Ивану Сергеевичу, заявил Жюль Верн.
– «Учитель по всем предметам…» – повторил Иван Сергеевич строки из только что прочитанного письма. – Согласен – такому учителю нет времени отдыхать. Желаю счастья, мой дорогой друг, – обратился он к Жюлю Верну и протянул руку для пожатия.
– А теперь откройте окно, – попросил он Этцеля. – Что-то трудно, тяжело дышать.
И вдруг, забыв об ужине и прогулке, он заторопился, попросил проводить его туда, где он оставил свое легкое светлое пальто, шляпу и трость, и, несмотря на уговоры Этцеля и Жюля Верна, оделся и сказал:
– Старости не сидится на месте, – ей всё кажется, что она не старость, а только очень длинно, томительно длинно, прошедшая жизнь. Надо уезжать на родину, а там… Позвольте, я поцелую вас, дорогой мой Жюль Верн! И вас, месье Этцель!
Посидев еще с полчаса, распростился со своим издателем и Жюль Верн. Дома он заперся в своей башенке и погрузился в думы. Он уже видел этот большой кусок, оторвавшийся от земли и носящийся в мировом пространстве.. Неправдоподобно? Следует сделать так, чтобы это было правдоподобно. Много невероятного, мало правдоподобного и в жизни на земле. Истории, кем-то рассказанной, верят потому, что знают рассказчика, знают жизнь и ее фокусы. Приходит писатель и сочиняет нечто такое, чего не было, но что могло быть, и писателю верят – не потому, что он хороший рассказчик, и, конечно же, не потому, что читатель знает жизнь и ее фокусы, а потому, что сочинитель обладает способностью, даром убеждения, – он и лжет, а ему верят…
Вот Этцель предлагает совместную работу с Лавалле – вместе с ним писать географию Франции. Этцель обещает хороших художников, лучшие карты. Этцель готов пойти на любые затраты. И дает срок в пять лет, в то же время требуя, по старому, заключенному еще с Этцелем-отцом, договору, два романа в год.
«Что ж, – думает Жюль Верн, – пожалуй, соглашусь. Это будет своеобразным отдыхом – переключение с романа на… Позвольте, какое же переключение, если старый договор остается в силе!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112