– Поздравляю вас, мой дорогой друг! – сказал Этцель. – Почему вы морщитесь? Разве вы не испытываете радости?
– Мне грустно, – ответил Жюль Верн, – что эту радость мне преподносит Наполеон Маленький, человек, которого я презираю. Кстати, мой бодрый издатель, хотели бы вы быть кавалером ордена Дружбы?
– Ордена Дружбы? – изумился Этцель. – Первый раз слышу о таком ордене…
– Такого ордена нет нигде, ни в одном государстве, – сказал Жюль Верн, – но такой орден должен быть. И когда это случится, человек, награжденный им, станет не хуже, а лучше. Мне кажется, орден этот должен называться «орденом Друга». Вы ничего не понимаете?
– Ничего не понимаю, – улыбнулся Этцель. – Объясните, я заинтригован.
– Раз в год, – начал Жюль Верн, – каждый большой человек того или иного государства – писатель, художник, путешественник, композитор, актер – подает в особую комиссию просьбу о награждении орденом Друга кого-то из своих друзей. Например, я прошу наградить вас, мой милый Этцель.
– Польщен, – поклонился издатель. – Начинаю кое о чем догадываться.
– Вас награждают орденом. Не знаю точно, как именно он будет выглядеть, но на нем непременно должна быть ласточка! Получив этот орден, вы, естественно, возбуждаете у всех чувство почтения, уважения и даже любви. Всем хочется иметь такой орден с изображением милой, родной всем птицы – ласточки. Но получить его не так-то легко, – для этого необходимо, чтобы я любил вас так же сильно, как и вы меня, чтобы наша дружба ничем не была омрачена, чтобы ни я вам, ни вы мне не сделали гадости, подлости. Понимаете?
– Весьма обязывающий орден, – отозвался Этцель. – Но мне кажется, что таким образом очень скоро все люди в некоем государстве будут носить в петлице орден Друга.
– Так оно и должно быть, – улыбнулся Жюль Верн. – В этом сила ордена Друга! Он подобен клятве, честному слову, присяге, верности в любви. Тот, кто носит этот орден, есть, в сущности, Лучший Человек. И меня делает таким же тот, кто верит мне. Я, извините, сделал ошибку, имея в виду только больших людей государства, – вернее, причислив к ним служителей искусства. Право на представление к ордену имеет каждый человек. Гедо может представить Барнаво, Барнаво вас, вы своего слугу. Орден Друга нравственно связывает людей.
– Вы идеалист, мечтатель, фантазер! – с жаром проговорил Этцель и обнял Жюля Верна. – Всё это очень хорошо в теории, в мечтах, но…
– Подождем того времени, когда это будет возможно и на практике, – серьезно произнес Жюль Верн. – Мои романы – тоже мечта, но мечта действенная, страстная, живая; она осуществится не сегодня-завтра.
… Девятнадцатого июля 1870 года началась война между Пруссией и Францией. Париж превратился в военный лагерь. Жюль Верн с утра посылал за газетами и уединялся, чтобы ему никто не мешал. В конце июля был созван семейный совет, на котором присутствовал и Барнаво.
– Горячо советую и настоятельно прошу тебя, моя дорогая, – обратился Жюль Верн к Онорине, – вместе с девочками и Мишелем уехать из Парижа. Противник, я уверен в этом, направит свои войска на столицу. Для тех, кто управляет Францией, немец не враг. Впрочем, не будем громко говорить об этом.
Далее Жюль Верн сказал, что ему сорок два года и его, наверное, призовут в армию, а поэтому он никуда не может уехать, – да и куда ехать? И разве можно покинуть родину в эти часы…
– На первое время можно поселиться в Амьене, – предложил Барнаво. – Там живут родители мадам. Вас, Жюль Верн, могут призвать, но из вас нельзя сделать солдата. Вы моряк, у вас есть свой корабль. Вам предложат драться на море.
Все рассмеялись, но произошло так, как сказал Барнаво. Жюль Верн получил повестку, явился на призывной пункт, был вызван на осмотр.
– Ого, бородач! – воскликнул председатель призывной комиссии. – Доброволец? Приглашены повесткой? Жюль Верн? Тот самый?.
– Отличное сложение, – заметил врач.
– Впервые вижу знаменитого человека, – признался один из членов комиссии. – Мой сын уверяет, что вы миф.
– Для несения военной службы годен, – сказал председатель. – Гм… У вас, кажется, есть своя яхта?
И все пять членов комиссии принялись разглядывать полуголого сочинителя романов.
– Да, у меня есть яхта, – ответил Жюль Верн. – На яхте два матроса, одному сорок семь лет, другому пятьдесят. Они вооружены мушкетами. На борту яхты стоит пушка образца тридцать первого года. Она стреляет на двести шагов и даже может убить. Прошу не принимать в расчет мою писательскую деятельность, – если я годен по состоянию здоровья…
– Вы плохо видите левым глазом, – заметил председатель комиссии.
– Я очень хорошо вижу всё то, что достойно внимания, – ответил Жюль Верн. – А потому прошу найти для меня подходящее место там, где я буду полезен в обороне отечества.
Комиссия принялась вслух совещаться, и минут через пять-шесть вынесла решение: Жюль Верн, рождения 1828 года, по состоянию здоровья годный для несения военной службы, хозяин яхты, призывается в качестве моряка, и ему вменяется в обязанность патрулировать побережье от возможных набегов германских рейдеров.
Свою семью Жюль Верн отправил в Амьен. Военная обстановка, несчастная для его родины, заставила переселить родных из Амьена в Шантеней – пригород Нанта. «Сен-Мишель» исправно нес свою службу. Из мушкетов, чтобы они не ржавели, стреляли по уткам и диким гусям. Сам капитан, так и не увидев ни одного живого немца, занимался своим писательским делом. Третьего сентября семидесятого года в каюту к Жюлю Верну вошел матрос и нерешительно сказал:
– Есть новости, месье…
Жюль Верн взглянул на матроса, – он стоял, вытянув руки по швам и высоко подняв голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112