– Только, дорогой Барнаво, ты должен увезти моих дам куда-нибудь подальше от Парижа, – таинственно шепнул Жюль. – Ровно в полдень с ипподрома поднимется шар Надара; в корзине вместе с моим другом будет…
– Давай бог, мой мальчик, – дрожащим голосом проговорил Барнаво, осеняя себя крестным знамением. – Только куда же мне прикажете ехать? От воздушного шара не спрячешься…
– Мои дамы и знать не будут, что в корзине вместе с Надаром нахожусь я, – сказал Жюль. – С земли меня не увидят!
– Оно так, – согласился Барнаво, – но завтра об этом весь Париж узнает из газет.
– Пусть, я даже хочу этого, Барнаво, но… это будет завтра. Я успею покататься по воздуху!
– В следующий раз возьмите меня, – просящим тоном проговорил Барнаво. – Я хочу собственными руками пощупать тот потолок, что над нами. Постучать туда, понимаете?
… Дул сильный ветер. Воздушный шар, едва отпустили канаты, взял направление на север, поднявшись выше тысячи метров над землей. Жюль обозревал в подзорную трубу волшебные виды, открывшиеся перед глазами. Внезапно ветер переменился и шар понесло на восток.
– Безмозглое изобретение, – сказал Жюль. – Без руля и без ветрил – плохо. Надо придумать такую машину, которая полетит туда, куда вам хочется.
– Сейчас я всё направлю, – пообещал Надар, возясь с какими-то инструментами. – Мой шар доставит вас куда вам будет угодно.
– На необитаемый остров на Тихом океане, – заказал Жюль.
– Пожалуйста, – хвастливо произнес Надар.
Он принялся мудрить, вертеть и проклинать какие-то клапаны, Жюль тем временем наблюдал за тем, как шар медленно, но неуклонно и верно тянуло к земле. Минут пять назад только в трубу можно было видеть человека, чинившего мост через какую-то речушку, а вот сейчас человек этот виден и без помощи трубы: он оставил работу, поднял голову и смотрит на воздушный шар и его эволюции. Спустя еще пять минут шар стремительно полетел вниз. Надар встревожился.
– А я совсем забыл о духовном завещании, – сказал Жюль. – Знаете что, Надар, – когда ваша тележка спустится еще пониже, я прыгну на землю. Как жаль, что я не взял свой дождевой зонт! Вам это не приходило в голову, мой друг?
Надар ничего не ответил. Он был бледен. Встревожился и Жюль. Париж остался справа. Воздушный шар летел параллельно земле на высоте не выше сорока метров. Взрослые и мальчишки бежали за ним, размахивая руками.
– Что я скажу Барнаво, когда он спросит меня про потолок! – воскликнул Жюль. – Послушайте, Надар, ваша подзорная труба полетела вниз!
– Черт с нею, подумаем о себе, – отрывисто произнес Надар. – Держитесь! Сейчас я попробую зацепиться за деревья. У нас есть все возможности обнять наших близких. Видите рощу? Я держу на нее. Согните ноги в коленях! Крепче держитесь за борт! Подайтесь вперед!
Немедленно после этой команды Жюль почувствовал сильный толчок в грудь, затем корзина завертелась, подобно карусели, и плавно опустилась. Жюлю казалось, что глаза его вылезают из орбит. В ушах звенело.
– Поздравляю с благополучным прибытием, – иронически проговорил Надар, вылезая из корзины. – Где мы? – спросил он у кого-то из толпы, окружившей аэронавтов.
– Фонтебло! – ответили Надару. – Скажите, пожалуйста, а вы полетите еще раз?
Через четыре часа Жюль в наемном экипаже прибыл домой. Ни Барнаво, ни дам еще не было, они возвратились с прогулки в семь вечера. Онорина сообщила о страшной катастрофе с каким-то воздушным шаром.
– Я боюсь, не с Надаром ли несчастье… – сказала она мужу.
– Нет, это не с Надаром, – уверенно произнес Барнаво, оглядывая Жюля с головы до ног. – Это с кем-то другим… И, насколько мне известно, Надар в полном здравии.
– Относительно потолка ничем не могу утешить, – сказал на следующий день Жюль Барнаво. – Не могу утешить в том смысле, что у меня не было возможности постучать в этот потолок…
И откровенно признался жене и Барнаво в своей «воздушной проделке». И в тот же день приступил к работе, намереваясь написать историю воздухоплавания. Для подобной книги материала было в изобилии – от Икара до полетов друга Жюля Верна. Длинный список необходимых пособий Жюль получил в Национальной библиотеке. Снабжал материалом и Надар, – ему посвящалась начатая Жюлем история воздухоплавания. Обещал свою помощь Корманвиль (он на два года уезжал в Россию: крупное техническое объединение и вместе с ним судостроительный завод командировали его в Петербург).
В мае 1862 года Жюшь поставил точку на последней, сто семьдесят шестой странице. В каждой странице сорок две строки.
Получилась солидная рукопись.
– Исполни мою просьбу, – обратился Жюль к жене. – Сядь вот сюда, я сяду здесь. Я буду читать, ты слушай. Понравится – скажи. Не понравится – не молчи.
– Мне не нравится твой вид, – сказала жена. – Ты опять похудел, оброс бородой. Неужели ты всерьез решил носить бороду?
– Мне тридцать четыре года, – ответил Жюль. – У меня две дочери и сын. Борода – это солидность, борода, как где-то сказал Бальзак, – это свидетельство длительного прощания с прошлым, а прошлое мое – всего лишь минувшее, в нем мало действия и совсем ничего по части воспоминаний. Вот эта рукопись… – он прикрыл рукою страницы своей истории воздухоплавания, – представляет собою претензию мою на то, чтобы получить право на имя Жюля Верна, французского писателя. Слушай.
Он читал три часа и пятьдесят минут. Онорина слушала внимательно первые шестьдесят минут, потом задремала. Она очнулась, когда муж дочитывал шестую главу. Онорина улыбнулась и громко произнесла: «Мой бог!» – желая этим показать всю свою заинтересованность. Ее муж читал с увлечением непомерным, отчего самые скучные страницы становились оживленными, подобно тому, как серая, безрадостная равнина вдруг преображается, когда солнечный луч коснется ее ничем не радующей поверхности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112