– После полуночи, – ответил кучер.
– Тем более, – будет и темно и поздно. Я боюсь, что ваш друг устроит какую-нибудь катастрофу и тем подведет вас.
– Возможно, только вряд ли, – сказал кучер. – Услуга за услугу. Я не могу отказать человеку, который спас меня много лет назад. Еще тогда я сказал ему: «Барнаво, я должен отблагодарить тебя; говори – чего ты от меня хочешь?» Он подумал и ответил: «Пусть твоя благодарность полежит на текущем счету, придет время, и я воспользуюсь процентами». А вчера он пришел ко мне за ними. Он сказал: «Дай мне твою коляску на завтрашний день». – «Что такое? – спросил я. – Ты хочешь вместо меня сесть на козлы?» – «Ты догадлив, – сказал Барнаво. – Именно так, я хочу сесть на козлы и взять в руки хлыст и вожжи. Мы уговорились о…» Мы поняли друг друга. Мой барин едет сегодня в Сен-Жермен к Дюма. Править лошадками будет Барнаво. Он берёт свои проценты. Я человек чести, я не могу отказать моему благодетелю.
– А вам известно, как он справляется с лошадками? – спросил хозяин кабачка.
– Барнаво всё знает и всё умеет. Меня страшит другое – как бы мой барин не заметил, что вместо меня на козлах сидит кто-то другой. Барин мой перепугается и прогонит меня. Этого я боюсь.
– Боюсь и я за вас, дядюшка Батист. Непонятно – зачем и для чего понадобилось вашему другу садиться на козлы? Нет ли здесь политического заговора?
– Это меня не касается. Пусть будет политический заговор, давай бог удачи, лишь бы коляска и лошадки не позже десяти утра стояли на месте в конюшне… А вот и сам Барнаво! – обрадованно произнес кучер. – Здравствуй, дорогой друг! Садись!
Барнаво снял с головы форменную, в золотых позументах, фуражку, поклонился хозяину, пожал руку кучеру, сел на табурет, молча выпил кружку вина, отер усы и бороду и знаком пригласил друга своего придвинуться ближе.
Разговор велся шепотом. Хозяин тянул свою длинную шею, прикладывал рупором ладонь к уху, но чего-либо связного так и не услыхал. До него доносились отдельные слова, сказанные Барнаво, из них наиболее интригующими были карьераи миллион.Кучер, несколько раз произнес одну и ту же фразу: благослови тебя бог и его ангелы.
Дядюшка Батист забрался на свое сиденье, щелкнул бичом и уехал. Барнаво отправился на свое место у подъезда большого здания высших наук. В два часа он увидел Жюля, остановил его и сказал:
– Придешь домой – ложись спать. В двенадцать, иначе говоря в полночь, переоденься, жди меня. Как твои дела?
– Всё хорошо, Барнаво, спасибо. Скучно мне…
– Потерпи, будет весело. Фрак и всё прочее добыл?
– Добыл, но…
– Не люблю этих «но».
– А я не люблю тех тайн, которые мне не хотят открыть! Кто тебя знает, что ты там придумал! Я опасаюсь неприятностей.
– Кто их боится, с теми они и случаются, мой мальчик. И ничего я не придумал, просто я действую. Для твоей пользы. Ты хочешь познакомиться с Дюма, Скрибом и Шекспиром, – отвечай, хочешь?
– Очень хочу! Только Шекспир давно умер.
– Будешь бояться да раздумывать, умрут и Дюма и Скриб!
– Мне хотелось бы познакомиться с Гюго. Я благоговею перед этим человеком.
– Всё в свое время, мой мальчик! Начнем с тех, кого ты только любишь. О Гюго я кое-что слыхал. Сегодня у нас Дюма. Повторяю: в полночь жди меня. Как следует выспись.
Ровно в полночь Жюль надел фрак, черные брюки в полоску, вдел в петлицу бутоньерку из живых цветов, купленную днем в магазине «Дары Ниццы», примерил перчатки – подарок матери – и подошел к зеркалу.
Он увидел французского франта средней руки, какие обычно сидят в десятом ряду партера Большой оперы и толпятся в приемных министерств, ожидая того чиновника, который должен говорить с секретарем по поводу заявления о приеме на службу, поданном три месяца назад.
– Ты похож на отца, – восхищенно сказал Барнаво, – на своего родного отца, когда ему было столько же, сколько сейчас тебе, а он в ту пору был красив, как его собственный отец, похожий на твоего прадеда. Садись, мой мальчик!
– Куда ты меня повезешь?
– В Сен-Жермен, к Дюма.
– Мой бог! Да кто же меня познакомит с ним? И так поздно! Мы прибудем не раньше часа!
– В час тридцать. Лошадкам нынче досталось. Днем они отвезли в больницу жену нашего сторожа и покатали его ребятишек. С Дюма тебя познакомит Арпентиньи, он уже там, я отвез его. Он сидел с каким то человеком в очках: они всё время болтали, и я узнал кое-что полезное для тебя. Дело в том, что сегодня папаша Дюма празднует выход нового романа и десятое издание «Трех мушкетеров». Прибыли депутации из Англии. Ты приветствуешь Дюма от Нанта.
– Ночью? – рассмеялся Жюль.
– В доме Дюма не спят круглые сутки; а отдыхают в колясках и в гостях у своих родственников. Там, кстати, и высыпаются.
– Но каким же образом этот Арпентиньи познакомит меня с Дюма, если он мою особу и в глаза не видел?
– Вот это меня не касается. Я добываю лестницу, забираться повыше ты должен сам, без посторонней помощи. Ну-с, всё готово, оделся? Идем, мои лошадки соскучились. Садись глубже, в середине есть продавленное место. Накрой ноги мехом, – становится холодно. Прими независимый вид. Не вздумай разговаривать со мною по дороге, не то я увлекусь и привезу тебя не туда, куда надо. Разрешите ехать, шевалье де Верн!
– Вперед, мой храбрый д'Артаньян!
– Ого, мы уже вообразили себя Людовиком! Между нами, мой мальчик, – Дюма, по-твоему, гений или просто сочинитель?
– Он чудо, Барнаво!
– И я так думаю. Он отнимает сон и заставляет забывать о том, что ты еще не обедал. Не каждый может. Попробуй-ка!
– Попробую; мое всё впереди, Барнаво!
– Аминь, сир!
Барнаво щелкнул бичом, лошади пошли шагом. Барнаво щелкнул еще раз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112