В центре котлована бил невысокий фонтанчик желтоватой воды. Фонтанчик охраняли два здоровенных Жека, вооружённых дубинами. Время от времени из-за домов торопливо выскальзывали жалкие, сгорбленные фигурки с плошками или плетёными ведёрками. Раболепно кланяясь, они приближались к фонтанчику, о чём-то договаривались с Жеками, что-то опускали им в лапу, наполняли свои сосуды жёлтой водой и убегали. У тех, кто приходил с плетёными ведёрками, вода выливалась по дороге, склоны котлована-площади были мокрые, как после дождя. Некоторые из страждущих вместо желанной влаги получали по паре затрещин и удирали, повизгивая и потирая ушибленные места.
Существо, сидящее на корточках неподалёку от фонтанчика, по первому впечатлению напоминало человека, сломленного невзгодами и болезнью. С головы до ног оно было закутано в дырявый блёклый халат, из-под его пол торчали лишь худые ступни. Одной рукой, тоньше ветки, существо поглаживало собачонку, примостившуюся подле, а вторую то и дело подносило к глазам, словно поминутно проверяя наличие пальцев… Это был известный всему городу стихоплёт Бисау, древний, как лунный свет.
Стихоплётом Бисау был прозван за то, что в незапамятные времена сочинял вольнолюбивые вирши, разоблачающие правительство Бена Аморали. Правительство он упрекал главным образом за то, что оно ограничило продажу жёлтой воды, которая веселила сердца. Было у этой воды ещё одно загадочное свойство. Человечки, пьющие её, с большим трудом поддавались укомплектованию. И сам Бисау был из тех немногих, кто несколько раз проходил через пункт и практически не изменился. Теперь он одряхлел, и было принято считать, что он уже исчез, поэтому Жеки не обращали на него внимания. Целые дни Бисау со своей собачкой проводил на площади, выклянчивая милостыню, которую ему подавали скудно не из жадности, а потому что нечего было подавать. Изредка он пытался затеять скандал со стражниками.
— Эй! Живодёры! — кричал он. — Дали бы старику стаканчик!
— Стаканчик, стаканчик! — повторяли они на все лады. — Во стихоплёт шпарит. А чего мы его не кокнули?! Утопить в фонтане — всего и делов.
— Как его утопишь? — заявлял всегда какой-нибудь смышлёный Жек. — Его же нет. Это одна видимость, что он там сидит.
К вечеру Бисау приближался к фонтанчику и покупал у Жеков несколько глотков жёлтой воды. Воду он наливал в кулёк, свёрнутый из полы засаленного халата. Но никто не видел, как он выпивал вожделённый стаканчик.
А он его и не выпивал. В ближайшем переулке, предварительно оглядевшись, Бисау аккуратно выливал воду на землю. Дело в том, что многие годы он вёл опасную двойную жизнь. Для Жеков и для остальных непосвящённых Бисау по-прежнему оставался старым, недоукомплектованным пьянчужкой, зато для тех, кто посвятил себя борьбе с ненавистной кликой Аморали, он был непреклонным Бисау, а также любезным Поэтом, непременным участником всех заговоров и возмущений, которые вспыхивали в городе. Заговоры безжалостно подавлялись, их руководители подвергались двойному укомплектованию, но Бисау всегда оказывался цел и невредим и, отболев несколько дней где-то в подвалах, снова появлялся на площади, сонный, усталый и жаждущий. Его невероятная везучесть породила однажды слушок, что Бисау тайный агент Жеков. Слуху этому никто не поверил, но тем не менее Бисау пришлось пройти через железный колодец Рюмов. Ни один Жек, угодивший в этот колодец, не возвращался, а Бисау вернулся помолодевший и сердитый.
— Дурью маетесь, ребята! — попенял он бородатому Рюму. — Этот ваш колодец курицу не обманет. Благодарите пустыню, что у сопливых Жеков вместо разума телячья печёнка… Да и вообще при чём тут Жеки? Это же просто деревянные куклы. Мы тратим время на борьбу с ними, теряем дорогих товарищей, а до сих пор и приблизительно не знаем, где хранится магический кристалл Аморали. Мы даже не знаем, как он выглядит…
Бисау был хитёр и сумрачен. В его жилах текла кровь доблестных Рюмов и кровь трудолюбивого, стойкого земляного народца. Но это не всё. Иногда перед мысленным взором Бисау вставали видения, манившие его в иные миры, в таинственные пространства, и Бисау был уверен, что прежде уже бывал там, куда уносили его грёзы. Он ни с кем не делился своими догадками, чтобы не прослыть чужаком и не потерять доверия товарищей. К старости глаза его приобрели особую остроту зрения, и по ночам, лёжа без сна на убогой циновке, Бисау выискивал в тёмных безднах неба знакомые очертания звёзд.
Весть о том, что в городе появились гости с Земли, привела его в чрезвычайное возбуждение. Он догадался сразу, что приближается решающий срок, и с нетерпением стал ждать очередного посланца пустыни. Однако дни шли за днями, Жеки, как всегда, бесчинствовали, а посланца не было. Бисау знал, что женщина, девочка и мальчик томятся в подземелье. Каждый час мог стать их последним часом. Бисау уже подумывал о нападении на дворец, который соединялся с подземельем множеством тайных ходов, хотя предприятие это было безнадёжное. Горстка Рюмов, находившаяся в его распоряжении, была плохо организована. Земляные человечки, запуганные, слабовольные, вообще мало на что годились, хорошо, что их удавалось пока использовать связными. Впрочем, наберись в городе хоть армия Рюмов, им нечего противопоставить таинственной силе Бена Аморали. Налёт на дворец закончится тем, что многих Рюмов переловят и подвергнут укомплектованию, как это случалось и в прежние времена. Бисау готов был рискнуть, чтобы спасти землян, с которыми связывал великие надежды. О, не случайно и, конечно, не без ведома дремлющего старца попали они в город!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40