Качки проверенные, битые, одна мозговая извилина на двоих, на добычу кидаются, как псы.
Мышкин поблагодарил и отказался. За это Равиль его осудил.
– Напрасно, Харитон. Мы с тобой уже не те, какими были, а времена лихие. Беспредел. Иногда не грех подстраховаться. Но ты же упрямый, черт. По-прежнему только себе доверяешь. Худая привычка.
– Не в этом дело, – сказал Мышкин. – У меня ходка прогулочная. Проведать надо кое-кого. Твои батыры будут под ногами путаться.
– Как знаешь. Не пропадай, брат, опять на десять лет.
Нам ведь жить не так много осталось. Управишься, возвращайся. Работа всегда найдется.
– И за это спасибо.
Обнялись и разошлись.
Роза Васильевна весь вечер и все утро куксилась, ей пришлось объяснять Равилю, почему на такое решилась.
Как проходило объяснение, Мышкин слышал из соседней комнаты, где кемарил на диване. Женщина сказала:
– Я уйду с ним, Абдуллай?
Равиль ответил:
– Конечно, иди. Но почему так, Роза? Понравился тебе?
– Ты же знаешь, Абдуллай. Ты мне люб, но тебе я не нужна. А ему сгожусь. Он сам попросил.
– Не надейся на него чересчур. Сапожок к женщинам брезгливый.
– Я уже поняла.
Дальше они еще о чем-то шушукались, но Мышкин уснул, хотя ему было интересно.
Пока шли по улице, молчали. Роза Васильевна взяла с собой небольшой чемодан коричневой кожи, видно, со шмотьем. И больше ничего. Шли рядом, но как посторонние. Да они и были посторонние. Мышкин уже жалел об этой затее, нашел обузу, да как отступишь, коли слово сказано. Он, правда, надеялся, что Равиль упрется, не в привычках хана отдавать кровное, и вот – на тебе. Спихнул красотку с ладони, словно только и ждал предложения. Уже в вагоне полупустой электрички Мышкин поинтересовался:
– Чего Равиль так легко тебя отпустил?
– Наверное, надоела. Нехороша стала.
– Непохоже, чтобы надоела. Ты не из тех, кто надоедает.
– Хочешь назад отправить?
– Нет, не хочу. – Мышкин чувствовал прижатое к своей ноге тугое татарское бедро, и его маленько знобило. Такого с ним не бывало давно, может, лет пять-шесть, – В этом Федулинске, – спросила Роза Васильевна, – у тебя есть женщина?
– Как тебе сказать. Не то чтобы женщина, но жили вместе. Дела делали. Бизнес. Потом жарковато стало, я и отчалил.
– Зачем же возвращаешься? Долг получить?
– Какой там долг. Проведать просто.
– Тогда я зачем?
– Ну, как… Все же вдвоем веселее…
Роза Васильевна подумала и извинилась:
– Прости за любопытство.
– Ничего, – сказал Мышкин.
Сошли с поезда за одну станцию от Федулинска. Эти места Мышкин знал хорошо. Грибные места. Пехом через лес минут двадцать и очутишься в Речной слободе, которая примыкает к Федулинску. В лесу свежо и мокро. Торфяники, озеро, сосновый подлесок, высоковольтная просека, устеленная сушняком, как паркетом, – все исхожено вдоль и поперек. Поразило: опят – море, и ни одного грибника. Раньше такого не бывало. Раньше лес по эту пору гудел от голосов.
На лесной тропе Роза Васильевна в своих модных туфельках то и дело оступалась, оскальзывалась, и Мышкин галантно подхватывал ее под локоток. Она его руку отталкивала. Блестела темными очами раздраженно.
– Что я, лосиха, что ли? Нельзя по-людски доехать.
Мышкин свернул с тропы, опустился на поваленное дерево. Достал сигареты:
– Садись, Роза Васильевна, отдохнем, подымим.
Женщина присела чуть поодаль, сигарету приняла.
Вдруг такая благодать на них навалилась, такой мушиный звон и колеблющееся солнечное марево, что оба как-то враз осоловели.
– Говоришь, доехать, – растроганно заметил Мышкин. – Такую красоту упустил. У тебя дети есть?
Роза Васильевна дымом поперхнулась.
– Тебе-то что?
– Вот и вижу, что нету. А зря. Женщина обязательно должна родить. Ничего, мы это поправим.
– От кого родить? От какого-нибудь бандита, вроде тебя?
– Зачем же с ними водишься, коли так?
Женщина вздохнула, прикусила травинку.
– Чего уж теперь. Я сама бандитка, кто еще. Так жизнь повернулась.
Мышкин покосился на нее, сверкнул бельмом.
– Ошибаешься, девушка. Мы с тобой не бандиты и никогда ими не были. Абдуллай тоже не бандит. Нас гонят по свету, мы сопротивляемся. Извечный порядок порушен. Не трудом стали людишки жить, нахрапом. Попривыкли, будто так и надо. Каждый думает, коли не словчу, самого облапошат. По-хорошему говоря, как у нас теперь живут, лучше умереть. Но скоро все наладится. Придет сильный человек и всех образумит. Рассадит волков отдельно, овец отдельно. Тогда по-настоящему узнаем, кто бандит, а кто жертва.
Роза Васильевна слушала его внимательно и даже как-то незаметно придвинулась поближе.
– Чудной ты, Харитон Данилович. То солидный мужик, а то рассуждаешь как маленький. Вождь к тебе придет. Да если придет, тебя первого посадит. И меня следом.
И Абдуллая. По накатанной дорожке. А те, что впрямь виноваты, от любого суда откупятся. Они всегда откупаются.
– Суд бывает разный, – возразил Мышкин. – Есть такой, где денег не берут.
– Это верно. – С чистого, смуглого лица Розы Васильевны не сходила мечтательная улыбка. – Такой суд есть. Можно тебя попросить кое о чем?
– Почему нет, проси.
– Никогда не говори со мной о детях.
– Хорошо, не буду.
Мышкин притянул женщину к себе и поцеловал в мягкие, податливые губы. Да так ловко у него получилось, что Роза чуть слышно застонала. Уперлась руками в его грудь. Спросила грубовато:
– Изголодался, что ли, Харитон?
– Вроде того. – Мышкин затушил окурок. – Самому смешно. От поцелуйчиков-то отвык не помню и когда.
Роза Васильевна поучила его уму-разуму:
– От любви отвыкнуть нельзя, Харитон. Хотя без нее жить намного легче.
Около полудня вступили в Федулинск и сразу наткнулись на омоновский патруль, чего Мышкин никак не ожидал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137