– То-то и оно. – Старик, покряхтывая, сполз с кресла, мелко переставляя ножки, как на маленьких ходулях, переместился к ней на кровать. – То-то и оно, пигалица.
Потому вас и взяли голыми руками, что мир вам, дурням, нелюбопытен. Пока жили люди общим разумом, крепки были. А как взялся каждый только о своей жопе думать, враг и одолел. Страну жалко. Какая великая была страна. Ты-то не помнишь, а я все помню.
Анечка обрадовалась, что старик завел с ней умный разговор. И тема знакомая. Отец тоже любил поговорить об этом – великая страна, славное прошлое, – повышал голос, возбуждался, но потом крепко засыпал без всяких снотворных.
– У каждого поколения, Степан Степанович, – Анечка с трудом ворочала языком, будто в рот ваты напихали, – свои представления о жизни. Наверное, я тоже скажу своим детям: вот в наше время, не то, что у вас…
Никодимов глядел на нее с презрением.
– Надо же, умница нашлась, – передразнил:
– Своим детям! Наше время! Да тебе еще позволят ли их иметь, детей-то? Ишь разогналась. Другие решат, кому можно рожать, кому нет.
– Еще чего, – не сдержалась Анечка. – Никого и спрашивать не буду. Нарожаю – и все. Мы с женихом…
– Ну-ка, ну-ка. – Неожиданно она почувствовала, как стариковы руки сноровисто шарят по ее вздрагивающему тельцу. Стиснули груди, промяли живот. – А ничего ты, складненькая на ощупь. Съедобненькая.
– Ой! – взмолилась Анечка. – Что же вы со мной делаете? Пожилой человек, как не стыдно!
– Молчи, егоза. В лягушку превращу. Хочешь лягушкой заквакать?
– Ой нет!
– То-то же… Кто же он, твой женишок нареченный?
– Егорка Жемчужников, – выпалила Анечка, понимая, что еще мгновение и ей несдобровать. Из цепких паучьих лап не вырвешься.
– Егорка? – переспросил колдун, внезапно убрал жадные руки. – Тарасовны сынок?
– Ага. – Анечка поспешно застегнула пуговки на халате..
– И Харитона знаешь?
Анечка догадалась соврать.
– Харитон Данилович мне как второй отец, – призналась скромно.
– Тогда иной расклад, – важно изрек Никодимов. – Тогда дыши. А жаль. Лягушкой тебе лучше. Ква-ква-ква – как хорошо. Никаких забот. Лови себе комариков.
Заметив в кустистых зеленых глазках лукавый блеск, Анечка совсем осмелела:
– Не хочу ква-ква. Отпустите, Степан Степанович.
– Да я тебя вроде больше не держу… И где же он нынче обретается, наш князь? Не в курсе? Чего-то давно его в городе не видать.
– За Егоркой поехал в Европу, – вдохновенно врала Анечка. – К празднику вернутся. Может, на Рождество и свадьбу справим.
– Вона как… Ну-ну… Нашему теляти да волка поймать…
По отделению летела как на крыльях. Действительно, не так страшен черт, как его малюют. Пронесло беду мимо, только волосики затрещали.
* * *
…Так и вертелась меж трех палат – и заработала прилично. Туркин совал доллары неизвестно за что, и старик Никодимов иной раз делал презенты – да какие! Подарил сережки: крохотные, золотые и с малиновыми камушками, вспыхивающими на свету подобно солнышку.
Такие на улицу не наденешь, оторвут с ушами вместе.
Еще поднес пасхальное яичко из тяжелого лазоревого камня, а внутри замурован темно-коричневый дракоша с черными, бедовыми глазками. Яйцо повертишь, и дракоша шевелится, подмигивает и даже, кажется, клацает зубастой пастью. Чудо, не яичко!
Подарок сопроводил просьбой: "
– Мышкина увидишь, передай, чтобы объявился;
Нужен он мне. Передашь?
– Конечно, передам, – осмелилась и спросила:
– Степан Степанович, а не страшно вам быть колдуном?
– Бывает и страшно, – серьезно ответил Никодимов. – А бывает, ничего. Кто тебе сказал, что я колдун?
– Все про это знают. Да я сама вижу.
– По каким же признакам?
Девушка его больше не боялась, но, натыкаясь на болотное свечение глаз, все же иногда вздрагивала.
– Хотя бы дракончик этот в яичке. Он при вас зубками щелкает, головой трясет – совсем живой. А без вас будто засыпает. Никак не растормошишь. Значит, отзывается на ваши чары.
– Бедная девочка, – покачал головой Никодимов. – Видно, слепенькой проживешь. Да тот колдун, какого ты поминаешь, в каждом человеке есть.
– И во мне тоже?
– Да еще какой. Скоро сама узнаешь.
Загадочные речи старика тешили ее самолюбие, ей захотелось сделать ему что-нибудь приятное.
– Хотите пятки почешу?
– Нет, – отказался Никодимов. – Для этого ты, пожалуй, не годишься. Это я ошибся сперва… Гляди, не забудь про Мышкина. Он мне позарез нужен.
…Леня Лопух тоже ей покровительствовал. Ежедневный массаж, который она делала, однажды привел к тому, что он обнял ее и крепко поцеловал в губы. Анечка затрепетала, но не отстранилась.
– Зачем вы так, Ленечка? Для вас ничего не значит, а у меня жених.
Лопух поморщился с досадой:
– Заманала со своим женихом… Не пойму, что ты за человек, Анька. С виду клевая телка, а иногда блаженная какая-то. Если не хочешь, зачем липнешь?
– Я к вам липну, Ленечка?!
– Не я же к тебе. Трешься, как кошка возле сметаны.
Анечка не обиделась, привыкла, что Лопух режет правду-матку напрямик. С трудом высвободилась из его объятий.
– Нет, я не трусь. Это ненарочно получается. Конечно, вы мне нравитесь, Ленечка, но вряд ли у нас выйдет что-нибудь путное. Просто так побаловаться вам же самому не надо.
– Не выйдет – из-за жениха, что ли?
– Не только из-за него. Егорка, может, на мне еще и не женится, когда узнает получше… Но и с вами мы друг дружке не подходим.
– Почему?
– Вы сильный очень, Ленечка, вам воевать охота. Я же по глазам вижу. Вы не предназначены для тихой семейной жизни.
– Тебе нужна тихая жизнь?
– Конечно, – твердо ответила Анечка. – Я хочу, чтобы у меня был надежный муж, большой дом и много детей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137