Путь предстоял неблизкий.– Как самочувствие? – спросил у Тани.– Миш, чего от нас хотели менты?– Откуда я знаю. Бесятся с жиру.– Они за мной тянутся?– Возможно, и так.– Миш, ты меня не отдашь?– Будешь слушаться, не отдам.– Я люблю тебя, Губин.– Это как тебе угодно.Песчаные карьеры не разрабатывались лет десять, но в одном из вагончиков тут обретался на покое древний житель планеты Кузьма Кузьмич Захарюк. От государства он получал хилую пенсию и зарплату сторожа, и Алеша Михайлов пересылал ему ежеквартальное пособие, которого с лихвой хватало на все его незамысловатые потребности. На иждивении у старика были три немецких овчарки, день и ночь злобно завывавшие в деревянном загоне, и приходящая бабка Матрена. Алеша платил деньги за то, чтобы он, не жалея сил и времени, распугивал окрестных обитателей, и с этой задачей Кузьма Кузьмич справлялся успешно. В близлежащих деревнях песчаные карьеры почитались гиблым местом, куда нормальный человек рисковал сунуться разве что с диковинного перепоя.Губин подрулил к вагончику и погудел. Старик вышел на металлическое крылечко и, заслонясь ладонью от солнца, сверху разглядывал пришельцев. Губин его не торопил, потому что знал, выйдет только хуже. Кузьма Кузьмич был сутуловат, приземист и с возрастом весь ушел в густую, до пояса, бороду и яркие, пронзительные глазки, стылые, как у сурка. Постепенно он спустился с крылечка и приблизился к Губину.– Выходит, от Алешки прибыл? – спросил замогильным голосом.– Так точно, – ответил Губин.– По какому делу?Губин протянул старику стопку ассигнаций:– Вознаграждение за минувший квартал, Кузьма Кузьмич. А также есть особое поручение.Старик принял деньги и, не пересчитав, сунул куда-то под бороду.– Какое поручение, говори! Замочить кого?По прежним временам Захарюк переменил много профессий, среди которых бывали и экзотические.– Видишь, дедуль, дамочку в машине?– Еще не ослеп.– Надобно ее срочно эвакуировать в деревню и определить на постой. Как бы под видом племянницы или внучки.Старик обогнул Губина, передвигая ноги как-то навскидку, и заглянул в салон. Таня ему улыбнулась, подмигнула и показала язык. Захарюк отшатнулся.– В деревне прятать хлопотно. Зарыть бы вон в песок, никто сто лет не хватится.– Белено пока в деревню. С Алешкой не поспоришь.И когда ехать?Прямо сей минут.– Бензину хватит на дорогу?– Хватит, дедушка.Старик смачно харкнул себе под ноги и поковылял к загону. Отворил щеколду – три громадные овчарки с ужасающим рыком вымахнули на волю. Дружно, в несколько скачков преодолели расстояние до Губина, и старик от острого любопытства даже присел на корточки. Но собаки не причинили зла замершему в неподвижности Губину, понюхали его коленки и, точно по сигналу, завыв на три голоса, умчались в сторону леса.Кузьма Кузьмич с кряхтением поднялся на ноги и вернулся к машине.– Я готов, – сказал с оттенком удивления в голосе. – За имуществом Матрена приглядит. Не понимаю только, почему тебя псы не сожрали?Губин подергал старика за бороду:– Оставь шуточки для праздника, дед. Сегодня других дел полно.* * *Ехать им предстояло до Калуги и немного подальше, но главное – благополучно пересечь Минское шоссе.Тронулись объездной дорогой на юго-запад и уже через пять минут наткнулись на милицейский дозор: две машины с мигалками и много вооруженных людей в форме. Только тут Губин вспомнил о своей поразительной оплошности: люгер невинно дремал в бардачке. Однако обошлось: доверенность на машину была в порядке, как и водительское удостоверение, да и вид опрятного старика, сопевшего на заднем сиденье, внушал доверие.К тому же улыбающаяся красивая девица натурально была очарована строгим майором, командующим дозором.– Аида с нами, господин милиционер, – прощебетала она беззаботно. – С этими чурбанами поговорить не о чем.Все же Губину велели выйти и открыть багажник.Там лежали запаска и разное тряпье.– Куда едете? – спросил майор.– Старикана везу в больницу, – и потише добавил:– Боюсь, загнется по дороге.– Что с ним?– Черт его знает! Всю ночь верещал как резаный.Чего-то с брюхом. Да ему же сто лет в обед.– Откуда едете?– Из Семеновки.– Выстрелов не слыхали?– Каких выстрелов?– Ладно, отправляйся. Спасай долгожителя.Таня через стекло послала майору воздушный поцелуй.– Какая она у тебя озорная, – позавидовал Кузьма Кузьмич, когда отъехали. – Поблядушка, что ли?Таня к нему обернулась:– Дедушка, как вам не стыдно!– У тебя что с плечом-то, шалунья?– Миша прокусил, когда насильничал.– Бона как! Ну ничего, терпи. Бабка Таисья подлечит.Вскоре дед задремал, укрывшись бородой. Таня курила, мечтательно глядя перед собой. Машина весело летела через солнечный день по Калужскому шоссе, подминая под себя пузырящийся асфальт.– Миш, а ты кто по профессии? Ну, по нормальной профессии?– Программист… А ты?– Я думала – ты из военных… А я никто, пустое место. Из пеленок – в дамки. Глупо, да?– Печальный случай, – Губин обогнал чернокрылую "волгу".– Миша, ты ничего не заметил?– Куришь много.– Нет, не это… Первый раз говорим с тобой по-человечески. Что бы это значило?* * *…Таня вспомнила, как это было. Она была сопливой девчонкой и училась в седьмом классе. У нее была чудесная мама, хлопотливая, умная, – но любящая всех мужчин на свете, ни перед одним не могла устоять. Кто на нее заглядывался, тот и брал. Всех мужчин, кому понравилась, она вела в дом и незамедлительно укладывала в постель. Иные даже не успевали осушить положенный для любви шкалик. Таня прощала мамочке забавную житейскую слабость. В их забытом Богом поселке, где жили шахтеры и уголовники, мамочку звали не иначе как Люська-оторва или Люська-проститутка, но девочка знала, что бедная женщина никакая не проститутка, а всего лишь смирная домашняя квочка с голубоватым от постоянного любовного томления лицом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117