Но она никогда не играла по чужим правилам.– Завтра приеду, – пообещала, – но бабки верни мне сейчас.Мирный торг прервало появление двух милиционеров, сержанта и капитана. Увидя их, Гоги поморщился, что-то шепнул нукерам. Тут же на столе появился коньяк и тарелочки с закусками. Угощение доставил Лева Клоп.Капитан, рослый детина лет сорока, почтительно пожал небрежно протянутую руку Гоги:– Позвонили, стреляют. Я сразу кинулся. Какая помощь нужна, Гоги? Что за налет?– Зачем помощь, дорогой?! Сами управимся. Ребята быстренько приберутся. Пей вино! Рад тебя видеть.Лева Клоп разлил коньяк в хрустальные стаканы, с поклоном подал гостям. Капитан и сержант чинно выпили, дружно крякнули, кинули в пасти по лимонной дольке.– Хватит! – вдруг завелась женщина-врач, успевшая облачиться в белый халат. – Немедленно в больницу, Гоги! Прошу посторонних покинуть помещение. Вы что, не видите, он еле живой?!Гоги тоже хлебнул коньяку и закурил.– Не верещи, Нинуля. Где здесь посторонние? Все свои… Левчик, пригляди туг за всем, чтобы к утру было чисто. Откроем как обычно. Гость не должен страдать из-за каких-то хулиганов. Пусть приходит, отдыхает.– Все будет чин чинарем, хозяин, – прошамкал Лева. Гоги, нахмурясь, потянулся к рубашке, и двое нукеров помогли ему в нее влезть. В эту минуту прибыл Миша Губин. Он сзади подошел к Тане, тронул за плечо:– Поехали отсюда. Витюню вынесли. Отвезут в морг.– Кто такой? – спросил Гоги. – Почему командуешь?Побледневший Лева Клоп что-то гукнул ему на ухо.Милиционеры невзначай заступили Губину за спину.Среди нукеров, а их было поблизости человек пять, тоже произошло какое-то передвижение, словно ветерком на них подуло. Было удивительно, что появление одного мужчины, невысокого, облаченного в тренировочный адидасовский костюм и в американские пехотные ботинки, вызвало такую нервозность. Гоги радостно воскликнул:– Больше нет вопросов, узнал тебя, дорогой! Будь гостем, осуши бокал. Тут, правда, у нас маленькая неприятность. Дикий гунн налетел среди белого дня.Губин смотрел только на Таню, все остальное его не касалось.– Едешь или нет? – повторил он раздраженно.Танино сердечко непривычно обмирало.– Гоги зажал денежки. Пусть отдаст – и поедем.Губин перевел пустой взгляд на хозяина. Гоги его укорил:– Неучтиво, брат. Я с тобой разговариваю, ты со мной нет.– Извини, не расслышал. Окажи любезность, рассчитайся с этой женщиной. Я ведь спешу.С минуту они неотрывно смотрели друг на друга.Кажется, впервые за весь этот нелегкий для Гоги вечерок радушная улыбка медленно сползла с его лица.Словно укол, который сделала врач, вдруг перестал действовать и боль вгрызлась в плечо раскаленным сверлом. На этой территории, в этом притоне Меридзе был царьком, но в сложной подпольной иерархии, конечно, стоял неизмеримо ниже Губина, и оба это понимали.Однако это не давало пришельцу права вести себя с такой подчеркнутой наглостью. Он не должен был ставить Гоги в положение, когда тот мог потерять свое лицо.Слишком много зрителей с любопытством прислушивалось к их разговору. Гоги был на грани нервного срыва.Да и то, сначала первобытные степняки с бессмысленной пальбой, потом оборзевший русачок, хамоватый и спесивый, как все Иваны, но у которого в подчинении, увы, целая армия стрелков. Придавить бы гаденыша к ногтю, но как? Нервный срыв мог выйти боком.– Спешишь? – переспросил Гоги, поднеся стакан к губам. – Как обидно! В кои веки заглянул добрый человек и сразу спешит. Выпей коньяк, Губин, хороший коньяк. Митакса греческий.У Губина был свой резон: мелких паханчиков всех мастей набилось в Москву, как вшей, со всеми не перетолкуешь.– Я на режиме, – сказал он. – Не пью и не курю. Гони башли, любезный, и мы отчалим. У тебя тут и без нас хлопот полно.– – Ты уверен, что я ей должен?– Это тоже ответ, – Губин обернулся к капитану, который поудобнее передвинулся и расстегнул кобуру. – Не делай глупостей, мент, соплей не расхлебаешь.Он ухватил Таню за руку и потянул к выходу. Расстроенные нукеры надвинулись ближе. И тут Гоги, посеревший от оскорбления и боли, вдруг принял правильное решение.– Постой, Таня, – в руке держал неизвестно откуда взявшийся пук ассигнаций. – На, бери! Аванс за завтрашнюю любовь. Гляди не обмани.Таня приняла деньги, спрятала в сумочку:– Не обману. Приготовь побольше хлорки.На крылечке на ступеньках сидел о чем-то задумавшийся Лошаков. Морда у него была, как у утопленника.– Меня били, Танечка, – пожаловался, он, – но я не знаю, за что.– Потому и били, что не знаешь.– Ты ведь меня не бросишь?– Кто это? – спросил Губин.– Кавалер мой, профессор математики. Невинная душа.Губин посадил профессора в машину, пообещав завезти домой. Тронулись. Следом рванули две "волги" прикрытия.– Быстро ты обернулся, – проворковала Таня. – Беспокоился, что ли?Губин не ответил, обратился к Лошакову:– Каким ветром вас-то сюда занесло, профессор?Лошаков с наивным рвением ощупал кожаную обивку кресла, колупнул ногтем блестящую крышку пепельницы. Все ему было в диковину. Отозвался невпопад:– Все-таки хорошо, что у нас демократия. А то разве поездили бы на таких машинах рядовые труженики.– Профессор у нас герой, – похвалилась Таня. – Белый дом защищал вместе с президентом. Два танка взорвал.– Зачем же так, Танечка, – мягко возразил Лошаков. – Танки я не взрывал. Это она шутит, молодой человек. Но, разумеется, был там, как каждый порядочный человек… Солнце августа. Всеобщий подъем. Теперь, возможно, все выглядит иначе… Но…После сегодняшних приключений мысли у него путались, ему вдруг остро захотелось что-то важное объяснить именно вот этому строгому и, похоже, добросердечному, умному молодому мужчине, который вызволил их из беды и теперь катил сквозь ночь в уютной серебряной торпеде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117